Лифчик – был серьезным аргументом.
Максим лег на спину, закинул руки за голову, на темном потолке шевелились тени веток дерева, что росло прямо у балкона. В памяти возник тонкий обнаженный силуэт девушки, длинные светлые волосы, аккуратная грудь, торчащие соски.
По телу прошла легкая волна возбуждения, Максим прикрыл глаза, воображение начало рисовать картинки. Его руки скользят по спине, зарываются в волосы, а они нежнее шелка, мягкие. Накрывает ладонью грудь. Упругая, кожа гладкая, припухший ярко-розовый сосок, во рту скопилась слюна, так хотелось его облизать.
– Да черт, – член напрягся, Макс оттянул ткань спортивных брюк, прошипел сквозь зубы.
– Ты чего там?
Никита повернулся на бок, глаза привыкли к темноте, брат был напротив. Ему все напоминало их приезды к деду много лет назад, когда ему было десять, а Максу тринадцать. Они так же спали в этой комнате со старой мебелью, на скрипучих кроватях, а на полу были разноцветные вязаные половички.
Все изменилось. Дом. Не стало мебели, но они снова здесь. С кучей проблем, с ворчащим дедом и охранником, сосланные в чужие земли злобным орком-отцом.
– Кит, ты помнишь, кто жил в доме напротив?
– Дедовского?
– Да.
– Так вроде никто. А, нет, жили. Старики какие-то.
В окне точно была не старушка. А может, Максу привиделась девушка? Нервы, стресс, напряг отца, вся эта ситуация дурацкая.
– Зачем спросил?
– Так, просто. Спи. Ты слышал, что нас завтра ждет? Яйца и куры.
– Дед шутит.
– Вот мы завтра и посмеемся.
Максим повернулся на бок, веки тяжелели, он старался не думать и не представлять себе голых женщин. Первые три минуты получалось, но стоило ему провалиться в стон, как перед лицом возникла девушка. Распущенные светлые волосы, серо-голубые глаза и улыбка – как удар под дых, лишающий воздуха.
– Подъем, салаги!
Громкий голос раздался над самым ухом, эхом прокатился по пустой комнате. Никита отвернулся к стене, накрываясь тонким одеялом, Максим поморщился, хотел сделать то же самое, но ему не дали.
– Подъем, я сказал! Шесть утра! Все, как я и обещал: вас ждет разминка на свежем воздухе и холодное обливание.
– Дед, блин, кончай этот концерт, нам вчера хватило холодного обливания, – Макс открыл один глаз, потом второй, дед нависал над ним скалой.
– Концерт будет, когда я вылью на тебя ведро воды. И ты будешь спать потом в луже. Устроить?
Нет, этот старикан точно сошел с ума. Такой сон испортил криками. Яйца гудели, член торчал колом, как и положено с утра у двадцатишестилетнего молодого мужчины. Ему бы девочку, да ее сладкие дырочки, да слить сперму, а не все вот это.
У Макса Зорина так и было бы в городе, но сейчас приходилось скрипеть зубами, подниматься, чтобы не быть облитым. Дед кашлянул, смотря ниже пояса внука.
– Никита! Тебе персональный подъем нужен? А ты штаны надень и марш на улицу.
Спускались братья медленно, на первом этаже вкусно пахло едой, видимо, Валера сегодня был за повара. На крыльце поежились и, обняв себя за плечи, вышли на улицу.
– Сука, холодно-то как.
– Отставить выражаться в моем доме!
– Мы не в доме.
– Тебе дополнительные двадцать отжиманий.
Шесть утра, уже светало, первые лучики солнца проглядывали сквозь листву. Но было прохладно, чувствовалось дыхание приближающейся осени. Выложенные камнем дорожки были мокрыми от росы, как и трава под босыми ногами. Она моментально взбодрила, Макс расправил плечи, потянулся, сон сняло как рукой.
