Девчонкой была совсем. Чёрт возьми, ей ведь всего восемнадцать было! Всего!
А мне тридцатник. Как раз после днюхи моей с ней и познакомились. Я с хорошего похмелья был.
Как сейчас помню эти глазенки испуганные, распахнутые, то как дрожала, на меня глядя. Боялась.
И сейчас боится.
- Зачем ты так со мной, а, котёна? Я же любил тебя.
- Ты? Ты… ты вообще не знаешь, что такое любовь! Ты не умеешь любить! Ты…
- Я, я, я… считаешь, я один во всем виноват, да?
- Я не просила тебя в тюрьму садиться! И убивать никого не просила, и вообще…
- Убивать? Ты что? Ты с ума сошла, котён? Я никого не убивал!
Ладно, не в тот раз. Она знала, что были в моей биографии моменты. Сотрудник службы безопасности, бывший десантник, я должен быть готов ко всему, и я был готов.
Но не в тот раз. Не в той голимой подставе!
- Ты…- снова дрожащие губы, и слеза, повисшая на реснице, - мне все равно. Ты… пусти! Забирай свои документы и… езжай в свое свадебное путешествие! И не трогай меня больше!
- Не трогать, да, котён? Совсем?
Сам не понимаю, что делаю, но… ее просьба не трогать словно срывает предохранители. Глаза котёнка становятся еще больше, она закусывает губу, слезы текут по щекам, всхлипывает, и… сама тянется ко мне. Тянется, я чувствую. И я тянусь, снова к этим сладким губам.
Целую глубоко, основательно, не пропуская ни миллиметра, ласкаю, углубляя поцелуй. И чувствую, как котеночек мой расслабляется, становится податливым, тает в руках моих. И я таю.
С ума схожу.
Ешки-матрешки… зачем тебе все это, Лавр? Зачем…
И сам отвечаю на вопрос – затем! Затем, что эта женщина – моя! И…
И не только женщина моя. Дети ее мои.
Эти забавные дикарки, принцессы ураганные – точно мои. К бабке гадалке не ходи.
Анализ я, конечно, сделаю, но тут и без анализов.
- Никит… не надо… пожалуйста, остановись. – трясется, шепчет как в бреду сама наталкиваясь на меня.
Остановись! Нет уж, милая, сначала я доведу дело до конца. Чтобы ты вспомнила, что потеряла, а потом… потом поговорим!
- Ник… - вскрикивает, взлетая, а потом обмякая в моих руках
Целую ее, ощущая себя просто всемогущим, прижимаюсь лбом к ее лбу, дышу тяжело, словно это не она, а я сейчас в эти мгновения испытал самые волшебные чувства. Закрываю глаза, стараясь унять напряжение, разрывающее все внутри.
Моя девочка, моя котёна.
Нет, Лавр, не твоя. Совсем не твоя. Котёна замужем. Котёна, возможно и мужем вот так же сладко… а может и не только с ним, раз так легко сдалась мне.
Резко отстраняюсь от неё, смотрю, не понимая, почему вдруг меня охватывает такой гнев.
Хочется взять тоненькую шейку, и…
- Слушай внимательно, котёна. Я буду делать анализ ДНК. И если узнаю, что это мои дети и ты от меня это скрыла, то…
- Это мои дети! Мои! Только мои! А ты… иди дальше, играй в свои игры! Давай! Пусть тебя снова посадят! Никто не отдаст детей такому отцу!
- Значит, все-таки отцу? Призналась, котёна?
- Ни в чем я не признавалась! Дети мои и мужа, родились в браке. Всё.
- А если я проверю?
Молчит. Трясется вся, а потом кидается на меня с кулаками, пытаясь задеть побольнее, только делает больно себе – мне ее удары как слону дробина.
Беру запястья в захват, понимая, что синяки скорее всего оставлю.
- Зря ты, котёна. Все зря. Я сильнее. И умнее. И денег у меня больше. И еще… Я не сидел в тюрьме, Саш. Не сидел. С меня сняли все обвинения. Отпустили. Извинились. Вот только любимая моя уже успела мне рога наставить. Так что… не было смысла ей обо всем докладывать. Ладно, путевки готовы?
