Дьявол и Господь Бог - страница 18

>Электра. Ты хочешь искупить за нас грехи?

>Орест. Искупить? Я сказал, что вберу в себя покаяния всех, но я не сказал, как поступлю с этими кудахтающими курами: может, я сверну им шею.

>Электра. А каким образом ты возьмешь на себя наши злодеяния?

>Орест. Вы только и мечтаете от них отделаться. Царь и царица насильно заставляют вас помнить о них.

>Электра. Царь и царица… Филеб!

>Орест. Боги свидетели, я не хотел пролить их кровь.

Долгое молчание.

>Электра. Ты слишком молод, слишком слаб…

>Орест. Неужели ты отступишь теперь? Спрячь меня во дворце, вечером проведешь меня к царскому ложу и увидишь, слаб ли я.

>Электра. Орест!

>Орест. Электра. Ты впервые назвала меня Орестом.

>Электра. Да. Это ты. Ты – Орест. Я не узнала тебя, я ждала тебя не таким. Но эта горечь во рту, этот привкус лихорадки – я тысячу раз ощущала его в моих снах, – я узнаю его теперь. Итак, ты явился, Орест, и твое решение принято, и я, как в моих снах, на пороге непоправимого поступка, и мне страшно – как во сне. О миг, которого я так ждала и так боялась! Отныне минуты будут цепляться одна за другую с механической неотвратимостью, и у нас не будет роздыха, пока оба они не упадут навзничь, и лица их будут подобны раздавленным тутовым ягодам. Сколько крови! И ее прольешь ты, ты, чей взгляд был так мягок. Увы, никогда уж мне не видеть этой мягкости, никогда не видеть вновь Филеба. Орест, ты мой старший брат и глава семьи, обними меня, оборони – мы идем навстречу великим страданиям.

Орест обнимает ее. Юпитер выходит из своего убежища и крадучись удаляется.

Во дворце. Тронный зал. Статуя Юпитера, жуткая, окровавленная. Темнеет.

Электра, входит первой, делает знак Оресту.

>Орест. Кто-то идет. (Обнажает меч.)

>Электра. Это солдаты делают обход. Спрячемся здесь.

Прячутся за троном.

Электра и Орест, спрятавшиеся, двое солдат.

>Первый солдат. Не знаю, что сегодня с мухами, прямо обезумели.

>Второй солдат. Чуют мертвецов и радуются. Я даже зевнуть не смею, боюсь – ринутся в открытый рот и устроят карусель в глотке.

Электра на мгновение показывается и снова прячется.

Послушай, что-то скрипнуло.

>Первый солдат. Это Агамемнон сел на трон.

>Второй солдат. И под его широким задом заскрипели доски сиденья? Нет, коллега, невозможно: мертвецы ничего не весят.

>Первый солдат. Это простой народ ничего не весит. А он, до того как по-царски помереть, любил пожить по-царски и весил, год больше, год меньше, свои восемь пудов. Вот невидаль, если ему от них осталось несколько фунтов.

>Второй солдат. Так ты думаешь… он здесь?

>Первый солдат. А где ему быть? Если бы я, к примеру, был мертвым царем и мне б ежегодно давали увольнительную на сутки, я уж точно проводил бы этот денек на своем троне – посидел бы, припомнил всякое, разные разности из приятного прошлого, никому не причиняя зла.

>Второй солдат. Tы так говоришь, потому что живой. А был бы не живой, стал бы такой же вредный, как остальные.

Первый солдат дает ему пощечину.

Да ты что?

>Первый солдат. Для твоей же пользы – гляди, одним махом семерых пристукнул, целый рой.

>Второй солдат. Кого, покойников?

>Первый солдат. Да нет. Мух. Вся рука в крови. (Вытирает руку о штанину.) Паскуды.

>Второй солдат. Что б богам убить их при рождении. Подумай только, сколько здесь покойников, а все тише воды, ниже травы, стараются никому не мешать. Были бы мухи дохлыми, и они бы так себя вели.