Дьявол и Господь Бог - страница 5

>Орест. Не бойся.

>Электра. Я не боюсь. Ничуть не боюсь. Кто ты?

>Орест. Чужеземец.

>Электра. Добро пожаловать. Все, что чуждо этому городу, мне дорого. Как твое имя?

>Орест. Меня зовут Филеб. Я из Коринфа.

>Электра. Да? Из Коринфа? А меня зовут Электра.

>Орест. Электра. (Педагогу.) Оставь нас.

Педагог уходит.

Орест, Электра.

>Электра. Почему ты так смотришь на меня?

>Орест. Ты красива. Ты не похожа на здешних жителей.

>Электра. Красива? Ты уверен, что я красива? Так же красива, как девушки в Коринфе?

>Орест. Да.

>Электра. Здесь мне не говорят этого. Не хотят, чтоб я знала. Впрочем, мне и ни к чему, я всего лишь служанка.

>Орест. Служанка? Ты?

>Электра. Последняя из служанок. Я стираю простыни царя и царицы. Очень грязные простыни, перепачканные всякой дрянью. И нижнее белье, сорочки, прикрывавшие их паршивые тела, рубашку, которую Клитемнестра надевает, когда царь делит ее ложе: мне приходится стирать все это. Я закрываю глаза и тру изо всех сил. И посуду мою я. Не веришь? Посмотри на мои руки. Сильно они огрубели и растрескались? Как странно ты глядишь. Может, у царевен такие руки?

>Орест. Бедные руки. Нет, у царевен не такие руки. Но продолжай. Что еще тебя заставляют делать?

>Электра. Ну, по утрам я должна выносить помои. Я вытаскиваю из дворца этот ящик и… ты видел, что я делаю с помоями. Этот деревянный идол – Юпитер, бог смерти и мух. Позавчера верховный жрец, который явился отбивать свои поклоны, поскользнулся на капустных кочерыжках, очистках репы и устричных раковинах – он чуть не спятил. Скажи, ты не выдашь меня?

>Орест. Нет.

>Электра. Можешь выдать, если хочешь, мне плевать. Что они могут мне сделать? Побить? Они уже били меня. Запереть в большую башню, под самую крышу? Неплохая мысль, я избавилась бы от их лицезрения. По вечерам, вообрази, когда я заканчиваю всю работу, они меня вознаграждают: я должна подойти к высокой толстой женщине с крашеными волосами. Губы у нее жирные, а руки белые-пребелые, белые руки царицы, пахнущие медом. Она кладет руки мне на плечи, прижимает губы к моему лбу и говорит: «Спокойной ночи, Электра». Каждый вечер. Каждый вечер я ощущаю кожей жизнь этого жаркого и прожорливого тела. Но я держусь, мне ни разу не стало дурно. Понимаешь, это моя мать. А если я окажусь в башне, она не станет меня целовать.

>Орест. А убежать ты никогда не думала?

>Электра. На это у меня не хватило бы храбрости: мне было бы страшно – одной, на дороге.

>Орест. У тебя нет подруги, которая могла бы сопровождать тебя?

>Электра. Нет. Я одна. Я – чума, холера: здешние жители скажут тебе это. У меня нет подруг.

>Орест. Даже кормилицы нет? Какой-нибудь старой женщины, которая знает тебя с рождения и немного привязана к тебе?

>Электра. Никого у меня нет. Спроси у моей матери: я способна отвратить самое нежное сердце.

>Орест. И ты проведешь здесь всю жизнь?

Электра (на крике). Нет! Не всю жизнь! Только не это! Послушай, я чего-то жду.

>Орест. Чего-то или кого-то?

>Электра. Не скажу. Говори лучше ты. Ты тоже красивый. Ты надолго сюда?

>Орест. Я должен был уехать сегодня же. Но теперь…

>Электра. Теперь?

>Орест. Сам не знаю.

>Электра. А Коринф – красивый город?

>Орест. Очень.

>Электра. Ты любишь его? Ты им гордишься?

>Орест. Да.

>Электра. Это так странно для меня – гордиться родным городом. Объясни мне.

>Орест. Ну… не знаю. Не могу объяснить.

>Электра. Не можешь объяснить? (После паузы.) Правда, что в Коринфе есть тенистые площади? Площади, где по вечерам гуляют?