Держа кинжал у горла Эггерта и чувствуя острие шпаги на своей груди, Арент признался себе, что посадка прошла не так гладко, как он надеялся.
– А ну, тихо, – бросил он вырывающемуся мушкетеру, еще крепче хватая его за шиворот. Потом смерил взглядом Якоба Дрехта, рука которого со шпагой за это время так и не дрогнула. – Мне с тобой делить нечего, – сказал ему Арент. – Но Сэмми Пипс – великий человек, и я не позволю, чтобы его унижали такие ссаные ничтожества. – Он кивнул на Таймена, который шатаясь поднялся на ноги. – Знайте все, Сэмми – не развлечение для скучающей солдатни. С этого момента всякий, кто дотронется до него, умрет прежде, чем успеет об этом пожалеть.
Тон Арента не оставлял ни малейшего сомнения в его намерениях.
Во всей Ост-Индской компании не было человека подлее, чем мушкетер. Ремесло это оплачивалось скудно, а посему привлекало лишь тех, чьи души черны, тех, кто стремился попытать счастья как можно дальше от родины, ибо на родине их ждала виселица. А в далеких краях их волновало только, как бы развлечься да сохранить свою шкуру, и горе тому, кто осмеливался им помешать.
Держать такое отребье в узде можно было лишь с помощью страха. Дрехт знал, на что лучше закрыть глаза, а какая обида требует искупления кровью. Если Дрехт его не убьет, если не станет защищать честь, которой у этих двоих все равно нет, это сочтут слабостью. И все восемь месяцев ему придется завоевывать послушание команды вновь.
Сжав рукоять кинжала так, что по краю клинка прокатилась капля Эггертовой крови, Арент потребовал:
– Опусти шпагу, Дрехт.
– Сначала отпусти моего солдата.
Они глядели друг на друга, а воющий ветер бросал пригоршни дождя им в лица.
– Твой дружок надул тебя в игре в кости, – внезапно объявил Сэмми, разряжая нарастающее напряжение.
Все тут же вспомнили о его присутствии и поглядели на него. Он обращался к Эггерту, мушкетеру, которого удерживал Арент.
– Что? – возмутился Эггерт, резко двинув челюстью, и Аренту пришлось сместить клинок чуть ниже, чтобы ненароком не продырявить ему щеку.
– Когда ты вытаскивал меня из сети, ты злился на него, – пояснил Сэмми, с усилием поднимаясь на ноги. – Он досадил тебе недавно. Ты все поглядывал на него и хмурился. Я слышал, как у него в кошеле под камзолом звякали монеты. А в твоем – нет, потому что твой был пуст. И ты все гадал, не обдурил ли он тебя. Так вот, обдурил.
– Не может быть, – фыркнул Эггерт. – Кости были мои.
– Он сам предложил играть твоими?
– Ага.
– Ты несколько раз бросал кости, но удача от тебя отвернулась после того, как он сорвал первый куш?
Мушкетер нервно почесал покрытую струпьями лысину. Ошеломленный заявлением Сэмми, он даже не заметил, как Арент его отпустил.
– С чего ты это взял? – с подозрением спросил Эггерт. – Это он тебе наболтал?
– У него был еще один набор костей, – пояснил Сэмми. – Он подменил их, когда сгреб твои кости со своим выигрышем. А в конце игры вернул тебе твои.
Зеваки удивленно перешептывались, обвиняя Сэмми в том, что ему помогают темные силы. Так всегда бывало.
Сэмми не обратил на них внимания и кивнул Таймену, который обессиленно прислонился к переборке.
– Проверьте его кошель, они будут там, – сказал Сэмми. – Бросьте пять раз, и все пять раз выиграете. Они с грузилом.
Видя, что гнев Эггерта возрастает, Дрехт зачехлил шпагу и встал между двумя мушкетерами.
