– Пьянство? – предположил Джонс.
– Петушиные бои. Ни больше, ни меньше. На юге Англии их тоже практикуют. Это обычай еще с четырнадцатого века, а может, и раньше.
– Неужели?
– Да. Я начал с того, что осудил его в своей проповеди и сравнил с ужасными боями быков в Испании. Но толку от этого не было, если не считать одного нелепого замечания от прихожанина по фамилии Пэшен – по сути дела, деревенского дурачка, у которого, как считается, есть «дар» обхаживать коров.
– Вот как?
– Пэшен работает скотником у Бердси. После проповеди он пришел ко мне и сказал: «Сдается мне, сильная это вещь – те бои, о которых вы рассказывали, святой отец. Хотел бы я взглянуть на них одним глазком. Вот только у них там, в Испании, похоже, не ценят скотину так, как у нас, верно? Мы-то держим быков не для того, чтобы развлекаться или чтобы развлекать их».
Джонс рассмеялся, а викарий продолжил:
– Короче говоря, это не сработало, и тогда я отправился в трактир «Долговязый парень» и бросил вызов всем владельцам петухов. Понятно, что каждую из схваток я проиграл. Мне отбили почки и сломали нос. Но в конце концов хозяин трактира – вы его знаете, он хороший христианин и к тому же не из местных, я о нем высокого мнения, – вмешался в дело, задушил двух собственных петухов и встал на мою сторону. Следующее, что я сделал, это запретил мальчишкам убивать гадюк.
– Однако это неприятные существа, не так ли?
– Ну и что с того? Мальчишки – тоже неприятные существа. Однако никто не предлагает колошматить их дубинами. Они охотились на этих несчастных созданий и убивали их зверским образом. Это было жестоко. Отвратительно. Мне это категорически не нравилось. И все они пели в церковном хоре. Я выгнал их. Они остались без денег. Некоторых даже поколотил. С тех пор меня прозвали Старым сатаной.
– Скорее всего, идеал религиозного общества для миссис Флюк – Армия спасения, – заметил Джонс, чтобы прервать затянувшуюся паузу.
Викарий покачал головой:
– Они – богобоязненные люди. Глава их местной ячейки сообщила мне, что они не переманивают прихожан английской церкви. Уж не знаю, почему. Может, дело в деликатности этой молодой женщины. К тому же миссис Флюк недавно сказала моему дворецкому – наверное, когда объявила ему о своем намерении погрузиться в крещальную купель, если Господь пошлет нам дождь, – что, по ее мнению, нет ничего ужасней армии, шествующий с флагами и оркестром, если только это не Давид, пляшущий с тамбурином в Силоме перед Ковчегом завета.
– Старая богохульница! – со смешком воскликнул Джонс.
– О, нет-нет, – серьезно возразил священник. – Дело тут не в богохульстве, и она не шутила. Эта сцена потрясла ее не меньше, чем Мелхолу, и, скорее всего, по тем же причинам. Вы не замечали, как упорно держатся одни и те же предрассудки в умах женщин на протяжении многих поколений? Кстати, если вам будет не хватать воды, приходите ко мне. Мой колодец никогда не иссякает – так, по крайней мере, гласит местное предание. Я полагаю, это не что иное, как колодец саксонского монастыря, который был построен на этом месте. Деревня получила название в честь колодца, славившегося своей целебной водой, и прежде она называлась Саксон-Уэлл, а не Саксон-Уолл.
– Любопытно.
– Полгода назад Эймс, мой коллега из соседнего прихода, свалился в свой колодец и с тех пор берет воду только из моего. Объясняет, что в тот день чистил коровник и теперь его вода заражена. Однако его прихожане, которые в своих воззрениях ушли не слишком далеко от своих языческих предков, ютов и саксонцев, считают, будто колодец стал источником святой воды.
