– Вечером, – со стоном отстраняется, посматривая на часы, и уже у порога бросает фразу, которая вводит меня в ступор сильнее, чем заманчивое обещание: – Больше никто в «Песке» не посмеет так с тобой обращаться.
Администраторше взбучка не повредит, хотя, если уж совсем честно, я понимаю, что простым смертным делать в таком салоне нечего, вот она и расслабилась. А мне расслабление поднадоело: походила по комнате, постояла у окна, глядя на сад – о недавнем происшествии напоминает теперь только лысая клумба и остатки едкого запаха; попыталась навязаться в помощницы поварихе, но в итоге была мягко выпровожена с очередной чашкой чая. Вот так люди и спиваются, взгрустнулось, и я сама не заметила, как снова оказалась у двери Егора.
Ну и зачем меня сюда притянуло? Стучу – тишина, но такая, когда чувствуешь, что за дверью кто-то есть. Вхожу. Мальчик сидит за учебниками, но подозреваю, вряд ли что-то в них видит: взгляд сосредоточенный, но пустой.
– Ты что, в профессора готовишься? – спрашиваю и, несмотря на его явное нежелание, подхожу ближе. Мальчик сопит, наверное, продумывает очередную пакость.
– Я буду послом, – выдает высокомерно.
– А, ну да, – соглашаюсь, – послы они как раз обучены разжиганию конфликтов.
– Я знаю польский, английский и немецкий! – вскидывается.
– Ого! Как минимум трем державам стоит опасаться твоего назначения.
Захлопывает с силой книгу, упирается кулачками в стол и дышит драконом.
– Ну вот, – говорю я, – о чем и речь. Вместо того чтобы уладить конфликт, ты ведешься на провокацию.
Открывает книгу, захлопывает. Открывает, захлопывает.
– Ты на улицу выходишь, – спрашиваю, притворяясь слепой, – или у тебя прогулки только по саду?
– У меня не так много свободного времени, чтобы тратить его впустую.
– А барбекю из моих сумок? – невинно интересуюсь.
– Я уже извинился!
– Нет, – поправляю, – извинился твой брат. За тебя. А ты просто сказал, что ведешь себя недостойно семьи Самарских.
– И что, этого недостаточно?!
У меня возникает ощущение, что разговариваю с вредным старичком. Вот и понимает, что не прав, а из упрямства и типа – мне по возрасту можно дурь нести, не сдается. И слова подбирает такие, взрослые, а порывы неосознанные, детские.
– Ты действительно хочешь услышать мое мнение?
Он, видимо, сам удивляется, как звучит его вопрос, если переиначить, и кивает скорее машинально.
– Я думаю, – осторожно подбираю слова, – что вести себя надо не так, как от тебя ожидает кто-то. А достойно самого себя. Но это в том случае, если у человека есть представления об обсуждаемом нами вопросе.
Егор склоняет голову и смотрит на меня как на говорящую рыбку. Помахать ему, что ли, плавником и уплыть за безопасные водоросли?
– Нет, – говорит он сжато.
– Что нет?
– У меня прогулки не только по саду. Я могу гулять, где хочу и когда хочу, если сделал все задания.
– А что ж ты не стараешься? – удивляюсь. – Сделай все, и свободен, а то весь бледный от своих книжек.
– А ты своего ребенка тоже будешь подговаривать отлынивать от учебы?
Невероятно, но происходит обмен улыбками. Неплохой мальчик может из него получиться, и может, в будущем станет хорошим послом. Если, конечно, он перестанет хвататься за ненависть, как за спасательный круг, если научится плавать сам, без пинка старшего брата.
– Неа, – говорю я, – буду подговаривать его объесться мороженым в ближайшем парке.
Темные глаза лихорадочно блестят.
