От последних слов Яра жидким оловом растекаюсь у его ног, а взглядом облизываю лицо, уже без утренней щетины, скулы, темные глаза с пушистыми ресницами, светлые брови, виски с едва заметно пульсирующими венками и рот. Его рот, по которому успела соскучиться. Яр выше меня примерно на голову, и мысленно я поднимаюсь на цыпочки, чтобы запустить пальцы в его пышную шевелюру. Совершенство бардака – я бы так назвала его прическу, но уверена, каждая прядь только притворяется фривольной, а лежит четко по задумке хозяина. Как и защитного цвета брюки имитируют обычность оптового рынка, но цена их для смертных колеблется где-то между заоблачными и нереальными. И медово-желтая рубаха из последней коллекции Кензо, и ботинки горчично-брезентового цвета… Все продумано, под контролем стиля и моды. И фигура его наверняка под контролем правильного питания и спортивного зала, и только глаза сейчас, как два сорванца, искушают, искушаются.
Пока я грежу, Яр делает шаг, и его губы насмешливо шепчут мне в ухо:
– Ты можешь уйти, вся такая гордая и неприступная, и думать обо мне и сравнивать с будущими любовниками. Можешь рискнуть и выйти за меня замуж, и мы попробуем. Не получится – ты получишь компенсацию после развода.
Морщусь. Думать о свадьбе с малознакомым мужчиной, пусть даже от которого сносит крышу – безумство. А думать о разводе еще до свадьбы – уже проигрыш в отношениях.
– А можешь остаться в моем доме, – продолжает Яр. – В качестве любовницы.
Притворяюсь, что слова меня не задели, но посматриваю на дверь.
– И я буду брать тебя, когда захочу, как захочу и сколько мне захочется.
Мое ухо плавится от его слов, перед глазами пелена, и дверь выглядит как-то размыто.
– Но при втором варианте я заставлю тебя бросить работу в агентстве.
Пелена отступает, но вместо того, чтобы сфокусироваться на двери, спрашиваю:
– А при первом?
– И при первом тоже. Ты все равно не любишь свою работу, а я не хочу, чтобы моя женщина делала то, что не хочет.
Выворачиваюсь из объятий, рядом с Яром совсем не могу думать связно. Мне хочется закрыть ему рот поцелуем, чтобы перестал соблазнять, точнее – чтобы наконец соблазнить его, и не разговорами, а более плотским занятием. Колкий взгляд внимательно за мной наблюдает, и только усилием воли не съеживаюсь. Минуту назад пронзающая насквозь нежность, а сейчас, кажется, ошибусь с ответом, и взгляд пронзит меня.
– Когда тебе нужен ответ?
Яр смотрит на часы.
– До прихода служащего загса час сорок, но я думал, ты захочешь выбрать себе платье. Это в том случае, если придерживаемся варианта номер один, – усмехается. – Итак, что выбираешь? Меня? Или меня и деньги?
Могу притвориться недотепой, уйти или остаться, не выяснив отношений. Но так предпочитают делать мужчины. А мне сейчас страшно, душно, но такое ощущение, что за спиной растут крылья и я все смогу, даже выдержать этот странный разговор с Яром. И если решусь… нет, все еще в это не верю, и тяну время, собирая мечущиеся в лихорадке мысли.
– Если я правильно поняла, я в любом случае получаю тебя и деньги.
Яр взрывается смехом. Не тихим, как утром, а громким, раскатистым, довольным. Его руки собственнически тянутся ко мне.
– Видишь, как хорошо ты меня понимаешь.
Я не понимаю его. Совсем. Но больше всего не понимаю, зачем ему я. А он становится вдруг серьезным, приподнимает пальцами мой подбородок и спрашивает недоверчиво:
