Один и тот же круиз повторялся каждую неделю. Я мерила дни портами, зная, что после острова Арубы будет Курасао, а после панамского порта Колон корабль причалит к красочной Колумбии. В моем расписании не было чисел и дней недели. После пяти месяцев без единого выходного каждая ночь была как пятничная, а каждое утро – как утро понедельника.
В круизе было два дня в море. В такие дни я работала круглые сутки. Я открывала казино в восемь утра, и лишь несколько сонных гостей приходили поиграть на автоматах. Имея немного свободного времени, я сидела в крошечном офисе и писала теплые письма своему родному городу. Мне хотелось сохранить мгновения раннего утра, когда вокруг не было ничего, кроме необъятного синего моря.
Я писала о сказочных пляжах Лазурного Берега и шикарном казино «Рояль» на пятой палубе огромного круизного лайнера. О признаниях в любви в облаках пьяного дыма и тесных итальянских улочках. Писала о разговорах под светом звезд в баре для экипажа и прозрачном Карибском море.
Из дома я всегда брала с собой фрагмент моего детства. Тонкий блокнот, исписанный мелким почерком, мамино украшение, мягкую игрушку – то, что связывало меня тонкой серебряной ниточкой с моей семьей. По другую сторону океана я брала родную сердцу вещь, вдыхала ее аромат и переносилась из жарких карибских стран в родной город, усыпанный мягким снегом. Я слышала голоса детей на площадке у дома, чувствовала вкус глазированных сырков и пломбира «28 копеек», ощущала мамины прикосновения. И все снова становилось на свои места. Пока у меня были счастливые воспоминания о доме и детстве – я чувствовала себя живой в любой точке земного шара.
А где-то за тысячи километров от вечного солнца, на минской Немиге[9], шел дождь, шепча мне о том, что родной город все еще помнит меня. Город, который навсегда слился со мной и живет внутри, где бы я ни была.
На крошечном острове Бонайрэ с символом фламинго я познакомилась с Фредериком. Высокий мускулистый брюнет работал в кафе недалеко от порта. И, как у всех барменов, у него было множество историй.
Его единственной любовью была утонченная молодая француженка, с которой он вместе учился в Чикаго. Она давно вернулась в родную Ниццу. И, наверное, даже не вспоминала о робком американце, который решил сохранить ее тонкое очарование в глубине своего сердца. Лишь изредка рассказывая свою историю экипажу зашедших в его порт кораблей.
Иногда мы с друзьями приходили в бар с экзотическими райскими птицами, чтобы послушать Фредерика. Его рассказы о Мэделин были самими красивыми историями о несбывшейся мечте, что мне доводилось слышать. Но он не жалел ни о чем. Он жил в моменте, не задумываясь, куда его забросит переменчивая судьба. Он наслаждался робкими мгновениями красоты, которые жизнь дарила здесь и сейчас. Фредерик благодарил небо за то, что оно позволило ему прикоснуться к любви и почувствовать ее сладкий аромат. Он просто жил, отдаваясь потоку легкого карибского ветра. Я запомнила его фразу: «Разочарований никогда не будет, если ничего не ожидать».
