Дыхание того, что помню и люблю. Воспоминания и размышления - страница 44

Пенсия гражданская самая высокая – персональная союзного значения – двести сорок рублей, обычная высшая пенсия – сто двадцать рублей, маленькая зарплата в середине шестидесятых – семьдесят рублей в месяц, минимальная пенсия – сорок рублей. Обыкновенный человек получал сто двадцать – сто пятьдесят рублей. Волга стоила около шести тысяч, а старенький Москвич – тысячу.

Хрущева выпроводили в отставку с невероятно огромной пенсией (больше таких не было) в девятьсот девяносто рублей. Папиной сестры тети Марии муж – дядя Вася, Василий Прокофьевич Шасталов, участник войны, живший с женой и дочками и работавший в ближнем Подмосковье – в пос. Крекшино позже рассказывал, что еще при власти Хрущев ездил по окрестным местам почти без охраны. Позади за ним только пустая машина сопровождения. «Один раз, когда я ехал из вторых Горок, – вспоминал дядя Вася, – дорогу там в связи в проездом Хрущева перекрыли, а потом открыли внезапно, я стоял ждал, лето – стекло кабины опустил, и тут со мной поравнялась «чайка» и тоже притормозила, смотрю – в ней Никита, черт лысый, прямо со мной локоть в локоть, смотрим друг на друга, он такой крепкий, загорелый, в сером костюме, меньше, чем в метре от меня!"…Это дядя Вася рассказывал мне, правда, уже десять лет спустя. В студенческой песенке тех лет пелось: " А наш Никитушка, хоть ростом был с аршин, но дел великих он немало совершил – при нем пахали целину, при нем летали на Луну (спутник – В.Е.), при нем достигли мы сияющих вершин! Но в октябре его немножечко «того»… – тогда узнали мы всю правду про него. Что он хозяйство развалил, что он Насера наградил. И что гораздо будет лучше без него!.. Очень, конечно, много строилось при Хрущеве жилых и нежилых зданий, мостов и дорог. Как сейчас вижу в солнечный день начала лета большую стройку в районе Малышева – Генеральской, скопище техники- экскаватор, бульдозер, самосвалы и в этом мощном веселом гудении теплый летний ветер взметает в воздух желтую песчаную пыль!.. Это ощущение подъема, нужного людям дела, темпа было очень благоприятно для пытливого детского ума и приобщения к чему-то большому и перспективному!

Давно люблю листать, рассматривать большую иллюстрированную книжку « Детское питание», многие стишки отсюда наизусть. Иногда мне из неё дома готовят. Моя баба Вера готовит вкуснейшее, хоть и без изысков.

Мне шесть лет, мои знания и умения, самостоятельность растут! Я стал хорошо рисовать лица людей, особенно в профиль. Как -то еще до конца не проснувшись, представил гипсовый профиль какой-то из папиных скульптурных работ и четко понял как изображать на бумаге линию лба и носа, губ и подбородка. Умылся, сел за стол и …нарисовал!.. А потом и всю фигуру в ее пропорциях. «Не рисуй головастиков!» – говорил папа, поясняя: " Голова должна укладываться в росте нарисованного человека семь раз». Я уже учился считать до ста и объяснение папы постепенно понял. Тети Людина сестра позднее со смехом вспоминала папины нечастые наставления моим рисункам: " Мальчик получился почти что хорошо. Но руки должны быть подлиннее. А то ведь, если что, он с такой рукой даже пописеть не сможет!» Я рассказал об этом недавно своей дочке Лизе перед ее поездкой в Брюссель и неизбежным посещением знаменитой достопримечательности этой столицы Евросоюза.))

В свои шесть лет я уже мог и лицо Ленина нарисовать, узнаваемого не только бородкой и лысиной, но и другими внешними чертами. Осенью я ходил по улице в фиолетовом клетчатом бушлатике и зеленоватой шапочке на манер летческого шлема, с металлическими пуговками. На ногах – коричневые с рантом ботиночки. И сегодня такая одежда смотрелась бы удобно, современно. Вот мы идем с бабой Женей мимо кинотеатра» Октябрь» (» Колизей»), и я нахожу прямо на асфальте квадратик красного оргстекла, прекрасная находка. Отсюда на трамвае едем к бабе Жене на ВИЗ, с ночевой. Она у моих родичей отпросила внука, тем более что дядя Витя с тетей Людой уехали куда-то ненадолго. Так называемый «стандартный» дом – не что иное, как двуэтажный в два подъезда бревенчатый барак. На втором этаже двухкомнатная квартира. Лестница поскрипывала, в доме всегда было тепло, уютно. Оранжевый абажур над круглым обеденым столом, венские стулья, шифоньер желтого цвета, швейная машинка» Зингер» с ножным приводом, печка, большой черный дермантиновый диван, кровать, этажерка… во второй комнате – письменный стол, книжный шкаф, кровати с покрывалами, на столе – настольная лампа с тонированной под бронзу гипсовой античной фигурой, держащей красный абажур, на кухне стол, шкафы, на стене синие большие коромысла.