– Все логично, Мэт, все логично. Но единственное слабое место в полицейской версии самоубийства – это как раз последний вечер в «Примавере». А если принять во внимание, что именно до этого последнего вечера мы никак не можем добраться, то похоже, что здесь и кроется самое главное. Сначала исчезает Кирш. Ну ладно, израильский секьюрити – мало ли на какую службу ему удалось устроиться после того, как повесился его прежний работодатель. Я, правда, не слышал, чтобы таких брали в «Моссад», но всякое бывает на свете. Хорошо. Кирш исчез, будем считать, что по причинам уважительным и вполне невинным. Крис Мартин берет интервью у Паоло Брачини и тут же пропадает. Паоло Брачини дает Мартину интервью и тоже пропадает, да так, что найти до сих пор не можем. Его приятель, как его там… Каррера, до того напуган, что когда в «Примаверу» приходит очередной журналист, он прячется в соседней кофейне, лишь бы ему не задали какой-нибудь вопрос. Именно поэтому, Мэт, все, что происходило в «Примавере» и вокруг, имеет первостепенное значение, и просто логичные объяснения тут уже приниматься не могут.
– Что бы ни происходило в «Примавере», у нас висит одна-единственная, но довольно таки важная головоломка. Иглет находился в доме совершенно один – это раз. После того, как Кирш уехал из особняка, к дому никто близко даже не подходил, что подтверждают записи на всех видеокамерах – это два. Но если бы даже кто-то и был поблизости, в ванную он все равно не смог бы попасть, потому что она была, черт возьми, заперта изнутри, банемский замок и засов – это три. А если бы и попал каким-то чудом, то не смог бы выйти и заново все за собой запереть – это четыре. Не хочешь на время оставить «Примаверу» в покое?
– А я очень не люблю, Мэт, когда мне какую-нибудь историю рассказывают с середины. Что бы ни случилось на самом деле в доме, началось все это вечером – за ужином в «Примавере» или после него, но вечером. Хотя ты совершенно прав – тут какая-то чертовщина. Над этой проклятой дверью в ванную комнату кто только не ломал голову, да и мне она покоя не дает. Еще и камеры эти, которые там понатыкали кругом, как будто специально. Как будто говорят нам – вот, ребята, убедитесь, что никто не входил, не выходил, даже не приближался. Мне кажется, Мэт, что с этой историей нам придется несладко. Тем больше причин начинать сначала. Широким фронтом, Мэт, широким фронтом и глубокой вспашкой. Ладно. На сегодня хватит. Можешь отправляться в свою берлогу. Или у тебя еще что-то есть?
– Есть, – признался Мэт. – Только я не знаю, что это. Посмотри. Может, у тебя какая-нибудь мысль появится.
Он пощелкал кнопками на своем компьютере и сделал приглашающий жест.
Белый минивэн был развернут к воротам, и все три камеры старательно фиксировали его заднюю часть. Примерно через минуту в кадре появился Кирш, распахнул кузовную дверь, достал из кармана куртки мобильный телефон. Еще через минуту рядом с ним оказался Иглет.
– Тебе налить еще? – предложил Мэт.
– Плесни, – ответил Дон, не отрываясь от экрана. – И сигарету прикури.
Минут через сорок запись закончилась.
– Обратил внимание? – спросил Мэт.
– На что?
– Ну как же… Примерно в середине записи. Когда Кирш загоняет минивэн в гараж.
– Ну и что с того?
– Дон! Проснись! Ты показания Кирша помнишь? Иглет послал его в Лондон, чтобы куда-то отвезти его девушку. Перед тем, как уехать, Кирш запер все двери и окна первого этажа. Припоминаешь? Так вот – к началу этой записи он их уже запер. Потому что в конце записи он просто садится в машину и уезжает. Так?
