– Южный-одиннадцать, говорит сто двенадцатый. Локализация и ликвидация открытого огня.
– Сто двенадцатый, принято. Локализация и ликвидация открытого огня в шестнадцать тридцать.
Оглядев периметр, взятый под контроль, я нахожу глазами ту самую внучку, вокруг которой суетятся дедушка с бабушкой. Девчонка, завернутая в плед, напевает под нос какую-то детскую песенку. Она напоминает Лису, только старше. Совсем не к месту думаю об этих двоих, и что-то подсказывает: Юна не приведет ее в часть и не позвонит мне. А может, и не стоит.
– Проливаем? – выдергивают из мыслей насущным вопросом.
Кивнув, я возвращаюсь к рутине: свертывание сил, стандартные доклады, бумажная отчетность. Нравится ли мне эта работа? Другой я не представляю.
Я всегда знал, что буду пожарным. В пожарной охране работало не одно поколение Дымовых – мой дед, отец и дядя. Все они не кабинетные работники, а настоящие тушилы, и меня воспитывали в уважении к этой профессии. В момент истины, когда нужно было выбирать будущее, сомнений я не испытывал.
После армии поступил на заочное отделение по профилю и в девятнадцать лет пришел в пожарную часть. Через год стал старшим пожарным, еще через год – командиром отделения. Можно было, конечно, проще: отучиться спокойно, познать все прелести студенческой жизни и прийти в пожарные уже лейтенантом. Можно. Только еще в детстве слова отца запали мне в душу. Слова о том, что хороший начальник всегда начинает с самой нижней ступени, на собственной шкуре испытывает все, прежде чем начнет командовать. Да и потом в то время я был уверен, что сумею тушить пожары, а вот смогу ли руководить людьми – этого я не знал. Решил, чем быть плохим начальником караула, стану для начала хотя бы хорошим пожарным. Это ведь, как оказалось, целое искусство.
Когда я только начал работать в части, мне очень повезло. Я попал в слаженный коллектив с опытным начкаром, который знал свое дело. Это была настоящая семья, настоящее пожарное братство. Начальник всегда отстаивал своих до потери пульса, а мы ради него по горящим углям готовы были идти. Тогда я по глупости считал – повезло, что в одном карауле компания классная собралась. И только позже осознал, что это была его личная заслуга, нашего начкара, его огромная работа. Я, если не всем, то очень многим обязан ему, его опыту.
– Дым, ты будешь Палычу конверт вручать? – после вызова спрашивает Чайковский. – Я докинуть хотел, а то денег не было совсем.
Я киваю ему, чтобы шел вперед.
– В части все вместе и вручим.
Парни уже караулят именинника, включают мигалки, орут громко. Палыч смущается, говорит, не надо ему поздравлений. Снова бормочет, что это последний год в пожарке, что пора на покой, но он так уже семь лет на пенсию уходит – еще нас всех переслужит.
После оваций, торжественной части и праздничных подзатыльников Макс объявляет, что ждет народ в десять вечера в «Кроличьей норе».
– Сегодня пятница, сам Бог велел гульнуть! Отмазки не принимаются!
– Иди уже! – Толкаю вещателя в плечо. У него дети дома одни, а он о стриптизершах не замолкает.
Сам собираюсь хотя бы помыться нормально, поспать явно не удастся – нужно еще машину из ремонта забрать. В итоге, придя домой, после холодного душа я долго лежу, смотрю в потолок и игнорирую звонки Арса. Он, как всегда, ознакомился с отчетами и будет напоминать, что моя задача – руководить на пожаре, а не соваться в пекло. Только я не могу стоять в стороне, когда точно знаю, где нужнее.
