Он выглянул на площадку, дернул ручку своей двери, несколько раз позвонил. Никто не отвечал. Слава вернулся в соседскую квартиру, потряс за плечо Лошарика:
– Слышь, парень!
– Отвали, чувак, – проворчал тот и перевернулся на другой бок. – Еще среднее утро.
– Просыпайся!
Парень засунул рыжую голову под подушку и попытался пнуть его ногой. Слава нашел в ванной тазик, наполнил его доверху холодной водой, принес в спальню и одним махом вылил Лошарику на голову.
– Фррррр!
К удивлению Славы, парень не произнес ни единого матерного слова, а только фыркал, тряс головой и плевался во все стороны, как морские котики, которых он однажды видел в цирке с дочками.
– Ну ты даешь, чувак! Прямо по-нашему, по-панковски, – уважительно сказал Лошарик, вытирая голову шелковой простыней.
– Где моя сумка? – спросил Слава.
– Какая еще сумка?
– Обычная черная спортивная сумка, сбоку козел нарисован.
– Чувак, ты же ее подарил.
– Кому? Ииик! – от неожиданности Слава икнул.
– Ну, ты вчера бил себя в грудь и кричал, что ты очень добрый человек, и тебе для ближнего ничего не жалко.
– К-к-кому всем? Ик! К-к-кому подарил? Ик! – Слава поверить не мог его словам.
– Ван Гогу.
– Кому? Ик!
– Я бы уточнил, но ни хрена не понимаю в живописи.
Слава взревел и сжал кулаки.
– Быстро говори, кому я отдал сумку?
– Да чуваку одному. У него полуха нет, и он любит картинки картинки малевать, поэтому мы его Ван Гогом зовем.
– Где он живет, этот твой Ван Гог? Имя у него есть нормальное?
– Не знаю я! И адреса не знаю. Но могу показать, – миролюбиво ответил Лошарик.
– Пошли, – Слава потянул его за мокрую футболку.
– Подожди! Мне надо принять ванну, выпить чашечку кофе… и потом, мне надо переодеться. Я, конечно, в июле запросто бы и так пошел, но мы, панки, любим, когда тепло.
Слава сполз по стене и закрыл голову руками. У него внезапно кончились силы. Лошарик стянул мокрую футболку и принялся увлеченно копаться в куче одежды.
– Как можно так напиться, чтобы даже не помнить, что вчера было? – спросил Слава риторически вслух у самого себя.
– Очень просто! Когда чувствуешь, что больше не можешь, надо выпить еще столько же, – сообщил Лошарик, отшвыривая в сторону ядовито-зеленую футболку.
– Блин, ну я же никогда не пью больше половины бутылки. Ну, в крайнем случае, грамм триста… – пробормотал Слава про себя.
– Слушай, чувак, а чего ты весь на измене из-за этой сумки? Что у тебя там?
– Деньги, – честно ответил Слава.
Какой смысл теперь скрывать? Этот Ван Гог теперь ни в жизни не признается, что ему подарили сумку с деньгами. Если только он сам не нажрался до такой же степени, и тогда есть шанс, что он ее еще не открывал. Лишь бы только не выкинул и не потерял!
– Ты можешь быстрее, а? – Славе захотелось самому напялить на парня первые попавшиеся штаны. Ну чего он такой медлительный? А еще панком себя называет.
– Много, что ли, денег? – из самого низа кучи на свет появились красные брюки в клетку.
– Я собирался дом купить…
Лошарик присвистнул.
– На фига тебе дом? Геморрой один и скукотища. Всю жизнь, как привязанный к одному месту.
– Слушай, я же тебя не спрашиваю, зачем тебе черная простыня и красные штаны!
– Красные штаны под цвет портвешка, – пояснил Лошарик, а потом примирительно махнул рукой:
– Да ладно. Ты, чувак, не расстраивайся. Ты теперь богатый. Заработаешь себе на три дома.
– Ты это о чем? – с подозрением спросил Слава.
Про себя он выматерился. Чего он такого еще мог вчера натворить? Может быть, лучше даже и не спрашивать, не знать?
