– Пять! – Ивон приложил бы руки к груди, кабы не пакеты. – Четыре с половиной!
– Да вы что! – подбросил повыше брови Феликс. – Дайте ей хоть три дня! Она даже вставать ещё не начала. Вы что не знаете: кто прямо ездит – в поле ночует.
Жиль не понял пословицу, и, как глухой, отрывисто и громко сказал:
– Ч-то?!
Главврач нахмурился:
– Так, молодой человек, мне некогда с вами вошкаться – дел полно. Давайте-ка на выход, живо!
– Но, но… А гостинцы?..
– Оставьте на посту с запиской. Всё. Давайте, давайте! – подгонял его к выходу главврач.
Растерянный Жиль еле успел ему всунуть в руки коньяк, прежде чем захлопнулась дверь.
– Хм… – только и выскользнуло у Ивона.
– Он так со всеми, если что не по его! – почему-то радостно сказал Андрэ, держа на запястье совиное перо, представляя, скорее всего, своего тёзку. – Андрэ говорит, что его папа для всех король, а он сам, Андрэ, – … дурак.
– Он ещё всем покажет! Шут иногда похитрее короля будет! Вот увидишь! А ты папу любишь, Андрэ? – поинтересовался Ивон, утопая в целлофановом шорохе и локтем тщетно пытаясь поправить съехавшие очки.
– Больше всех на свете! – гордо заявил мальчик, наверное стараясь, чтобы отец его услышал.
– Ты молодец, Андрэ! Просто молодец!
Жиль обнял мальчика, но тот смутился, не уловив, почему его похвалили, и просто стоял и хлопал глазами, а Жиль думал: «Эх, Этьен… эх, Кабо – да что вы понимаете!..»
Пия, не без помощи Лулу и Нильды, начала потихоньку подниматься и ходить. Она быстро свыклась с ролью мамы и в дочке души не чаяла. Ещё день, ещё два – и Пия окрепла и перешла на обычное питание. Забрезжила на горизонте выписка.
Окончательно пришла в себя мамаша Фисьюре, когда к ней вбежала взволнованная Лулу:
– Вот ты лежишь, да лежишь, а за это время в стране произошёл страшный бунт! Кругом неразбериха!
– Это потому что все, как и я, потеряли счёт дням? – не отвлекаясь от кормления и любования дочкой, спросила Пия, но тут же встрепенулась: – Неразбериха?..
– Внезапная четверговая неразбериха! Когда закончишь, срочно собирайся и выходи к народу. Сам король у ворот!
Пия смекнула в чём дело и улыбнулась:
– Ну наконец-то! Я уж думала меня в острог на месяц посадили.
– Малышку я упакую, потом и вас проведу, мадам. А то вам ещё рановато одной слоняться в такое мятежное время.
– Ага… – кивнула Пия, глядя на ребёночка, – вот и король наш приехал – домой забирать.
Под руку с Нильдой молодая мама, налита́я и уютная, спустилась к выходу. Кабо вроде назначал Пие витамины, а не наркотики, и всё же впереди…
Впереди действительно стоял король! Обыкновенный такой король в короне. Рядом с ним – шут в колпаке с перебинтованной ногой (из-за которой, по-видимому, он не кинулся помогать с сумками Лулу, копошившейся позади радостных женщин). Полсвиты даже не было знакомо дамам, остальные же, в основном, являлись коллегами с работы Жиля. Все с цветами, разной вкуснотой и при параде. «Вторая свадьба, что ль», – мелькнуло у Пии.
Король первым ринулся к сокровищу, и толпа перестала дышать. Крепко чмокнув жену, король-Ивон заглянул в свёрток. Там блестел его глазками Будильничек, морща, как мама, носик и выпячивая губки. Как же ярко запомнил Жиль это маленькое личико в солнечном свете! Как перевернулось всё внутри, и жизнь стала до краёв полной.
«Спасибо тебе, родная», – прошептал он и ещё раз благодарно и крепко расцеловал.
«Обращайтесь», – был ответ.
