– Вы говорите мне, что я слишком богат, чтобы покончить с собой.
– Я говорю «не сейчас», Эдгар, и это все, что я говорю. Я также собираюсь сделать вам предложение, идущее вразрез с моим достаточно богатым опытом… Но насчет вас у меня очень сильное предчувствие… то самое, что побудило меня дать вам куклу. Предложение это – географическое.
– Простите?
– Это метод лечения, который часто используется людьми на последней стадии алкоголизма. Они надеются, что смена места жительства даст им возможность начать все с чистого листа. Кардинально развернуть ситуацию.
Я что-то почувствовал. Не сказал бы, что надежду, но что-то.
– Срабатывает он редко, – продолжил Кеймен. – Ветераны «Анонимных алкоголиков», у которых есть ответ на все (это их благословение и проклятие и пусть даже редко кто это осознает), любят говорить: «Посади говнюка в самолет в Бостоне, тот же говнюк сойдет с трапа в Сиэтле».
– И где при таком раскладе я? – сорвался с моих губ естественный вопрос.
– В настоящий момент вы в пригороде Сент-Пола. Я предлагаю следующее: найдите местечко подальше и отправляйтесь туда. Вы в уникальном положении: можете это сделать, учитывая ваши финансовые возможности и семейный статус.
– И на сколько?
– Как минимум на год. – Он загадочно посмотрел на меня. Его большое лицо словно создали для такого выражения. Если бы его вырубили у входа в гробницу Тутанхамона, я уверен, Говард Картер задумался бы[17]. – А если вы что-нибудь сделаете с собой к концу этого года, ради Бога, Эдгар… нет, ради ваших дочерей… постарайтесь, чтобы комар носа не подточил.
Он почти провалился в глубины старого дивана, а тут начал вылезать. Я шагнул к нему, чтобы помочь, но он отмахнулся. В конце концов поднялся, вдохнул еще громче, взял портфель. Посмотрел на меня с высоты своих шести с половиной футов, этими выпученными глазами с желтоватыми белками, которые еще и увеличивали очень толстые линзы очков.
– Эдгар, что-нибудь может сделать вас счастливым?
Я не стал углубляться в его вопрос (испугался таящихся там опасностей).
– Я раньше рисовал.
Если на то пошло, рисованием я занимался довольно-таки серьезно, но так давно! С тех пор столько случилось… Женитьба, карьера, крах и первого, и второго.
– Когда?
– Подростком.
Я уже хотел рассказать ему о том, как когда-то мечтал о художественной школе (даже покупал альбомы с репродукциями, когда мог себе это позволить) – но сдержался. В последние тридцать лет мой вклад в мир живописи ограничивался завитушками, которые я выводил на бумаге во время телефонных разговоров, и прошло, наверное, десять лет с момента покупки последнего альбома, которому полагалось лежать на журнальном столике, дабы производить впечатление на гостей.
– А потом?
Я собрался солгать… стыдился сказать правду… но все же сказал. Однорукие мужчины должны говорить правду, если есть такая возможность. Это придумал не Уайрман. Это мои слова.
– Нет.
– Попробуйте снова порисовать, – предложил Кеймен. – Вам нужно отгородиться.
– Отгородиться? – в недоумении повторил я.
– Да, Эдгар. – На его лице отражались удивление и разочарование, вызванные тем, что я никак не мог понять очевидного. – Отгородиться от ночи.
