Дзен и велосипед: велопрогулка как вид медитации - страница 13

Они знай себе крутят педали и, похоже, не ведают усталости. В ушах у них часто наушники – привычка, которая в потоке городского движения может дорого им стоить. Они носят очки, узкие брюки, кеды All Stars[11] и простые рюкзаки. Волосы развеваются на ветру. Их можно увидеть в любое время, даже ночью, почти на всех велосипедных дорожках и улицах города. Они едут на учебу, на работу, на занятия йогой или на свидание. Они едут, потому что им это нравится; потому что им наскучили автобусы, и они хотят идти другим – своим – путем. Добравшись до места, они запирают свои велосипеды на замок или оставляют у входа в здание. У них романтические лица; они интеллектуалы, мечтатели или идеалисты. Знают, что не все в мире справедливо, но хотят верить. Здесь мудрость граничит с наивностью. Они тайком поглядывают на других велосипедистов, возможно, надеясь найти похожих на себя. Как правило, катаются на самых простых велосипедах без каких-либо аксессуаров. Обычно у них есть только корзина спереди, чтобы класть сумку. Не все отличаются такой уж красотой, но поездка придает определенный эстетический флер, который им идет. Словно им слегка за двадцать, и, когда они проезжают мимо, пейзаж выглядит уже по-иному.

Дзенское отношение помогает нам отбросить все лишнее, все, что мы нагромождаем во имя… чего? Бог весть… Тенденцию дзен упрощать и ничего не навязывать признает меньшинство. Несмотря на то что при любых обстоятельствах и в процессе любой деятельности дзен способен привнести в жизнь любого человека иной подтекст, большинство словно смотрит на это в бинокль с обратной стороны. Впрочем, в поездках на автобусе или метро дзен тоже видит вероятность пробуждения.

Ни один истинный мастер не станет делать ничего, чтобы кого-то привлечь или убедить. Афоризм, созвучный парадоксальному стилю дзен, гласит: «Когда ученик готов, учитель приходит». Первая часть формулы – ученик: его желание предпринять шаг, его подготовленность. Вторая («учитель приходит») – результат: она неявная и, сбывшись, после этого живет в ученике.

Приходится повторять столько раз, сколько необходимо: езда на велосипеде – явление не единичное и касается не только самых загруженных улиц и проспектов. Она является частью целого ряда преобразований. Власти знают, что чем больше машин выпускается, тем больше их и покупают, со всеми вытекающими отсюда выгодами и нежелательными побочными последствиями. Их реакция – это нечто большее, чем творчество. Пользователи же думают: «Это свобода, которая по-прежнему возможна, но наступает не благодаря какому-то закону, а потому, что инициативу берут на себя люди».

Я рассказываю своему другу-супервелосипедисту о том, что произошло со мной незадолго до встречи с клиентом (и неизбежно происходит всякий раз, когда я поднимаюсь по лестнице с велосипедом на плече).

Этот клиент боится, что его сотрудники заразятся? А, может, он беспокоится за мою жизнь? Нет. Думается мне, его задевает, как открыто я распространяю свободу, которую позволяю себе. Как один из его сверстников с нескрываемым удовольствием возвращается к велосипедным прогулкам по городу, совмещая их с ездой на работу, но, прежде всего, приятно проводя время. Это берет за душу.

Да, его беспокоит, что я позволяю себе это делать. Что я не боюсь быть другим; другим даже среди людей, которые, как и он, чувствуют по-другому. А чувствует он, причем через собственное тело, тот факт, что и я использую свое тело, не только теоретизируя о его возможностях. Подставляю себя не только под удар, но и под насмешки. Возможно, он чувствует пробуждение чего-то вроде зова дикой природы, который возникает, когда ноги двигаются и вырабатывают энергию из нижнего центра. Что-то очень первобытное.