Дж. Д. Сэлинджер - страница 31

– Мы с подружками вчера вечером видели Питера Лорри[16], – говорит. – Киноактера. Лично. Он газету покупал. Такой милашка.

– Вам повезло, – отвечаю. – Вам очень повезло. Понимаете, да? – Вот дебилка. Но танцует – закачаешься. Я не смог сдержаться, взял и чмокнул ее прямо в этот дебильный кочан – ну, знаете, где у них пробор и всяко-разно. А она разозлилась.

– Эй! Что за дела?

– Ничего. Никаких дел. Вы просто здорово танцуете, – говорю. – У меня младшая сестренка есть, всего, нафиг, в четвертом классе. И вы так же здоровски умеете, как она, а она танцует лучше всех, и живых, и дохлых.

– Вы за языком своим следите, если не возражаете?

Ну и дамочка, ух. Прямо королева, ёксель-моксель.

– А вы сами все откуда? – спрашиваю.

Только она не ответила. Озиралась так по-деловому – наверно, ждала, что сейчас этот Питер Лорри где-нибудь всплывет.

– Вы откуда, девушки? – снова спрашиваю.

– Чего? – отвечает.

– Откуда вы, девушки? Не говорите, если не в жилу. Я ж не хочу, чтоб вы напрягались.

– Из Сиэтла, Вашингтон, – говорит. С понтом, большой добряк мне сделала.

– Вы хорошо беседу поддерживаете, – говорю ей. – Знаете, да?

– Чего?

Ну ее нафиг. Все равно ни шиша не петрит.

– А вы не против джиттербаг забацать по чуть-чуть, если быструю слабают? Не фофанский такой, не джамп или как-то – путёвый джиттербаг, влегкую? А то все садятся, если быструю лабают, кроме дедов да жириков, и у нас будет куча места. Как насчет?

– Мне это несущественно, – говорит. – Эй, а тебе сколько лет вообще?

Тут я почему-то озверел.

– Ох господи, – говорю. – Только портить все не надо, а? Двенадцать, ёксель-моксель. Я крупный для своих лет.

– Слушай. Я ж тебе уже сказала. Мне такие выражения не нравятся, – говорит. – Если ты так выражаться будешь, я пойду сяду к подружкам, ага?

Я кинулся извиняться как ненормальный, потому что банда как раз залабала быструю. И девка эта стала со мной джиттербажить – но легко так очень и нормально, не фофански. У нее по-честному получалось. Чуть тронешь – и пошла. И когда вертелась, у нее хорошенькая эта попка ее вихлялась так путёво. Она меня сразу этим вырубила. Без балды. Когда мы сели на место, я в нее уже чуть было не втрескался. Так с девками и бывает. Как сделают что-нибудь симпотное, даже если там и смотреть-то не на что, или если какие-нибудь дуры, ты в них чуть не втрескиваешься, а потом уж вовсе не соображаешь, нахер, куда попал. Девчонки. Господи ты боже мой. С катушек слетаешь. По-честному.

Они меня к себе за столик не позвали – в основном потому, что не шарят ни в чем, – только я все равно сел. Блондинку, с которой я танцевал, звали Бернис как-то – Крабс или Крэбс. Двух уродин – Марти и Лаверн. Я им сказал, что меня зовут Джим Стил, – просто так, нахер, нипочему. Затем попробовал с ними поговорить чутка по-умному, но это было, считай, невозможно. Им руки надо было выкручивать. И не скажешь, кто из них самая дура. При этом вся троица то и дело, нафиг, озиралась, будто рассчитывала, что в зал сейчас влетит целая стая, нафиг, кинозвезд. Наверно, думали, что все кинозвезды, когда приезжают в Нью-Йорк, непременно ошиваются в «Лавандовой зале», а не в клубе «Аист», не в «Эль Марокко»