Джанго Рейнхард. Я проснулся! - страница 3

Счастливые, как от развлечений, так и от «обезболивающего средства» против зимней тоски, горожане с нетерпением ждали музыки Жана-Эжена, бурлескной комедии его друга Луи Ортика и зажигательного танца Ла Бель Лоране. Но судьба не благоволила этому. В это время Негрос была в своем фургоне у Вороньего пруда и страдала от родовых схваток. Она было отправилась на выступление в трактир, но на полпути начались схватки, и цыганки проводили Негрос обратно в табор. Они зажгли свечи, приготовили чистую ткань для родов, и когда из города донеслись далекие звуки аплодисментов, пространство фургона огласилось криком новорожденного. На свет появился Джанго.

Тремя днями позже, 26 января Жан-Эжен и Негрос, укутав Джанго и надев свои самые лучшие наряды, отправились с несколькими цыганами в церковь Сен-Пьер-де-Либерши. К цыганам присоединилось несколько горожан, также одетых в воскресные наряды. Они вошли в церковь. Впереди шел Адриан Борсин, плотный тучный мужчина, рядом с ним его сестра Изабель, дородная и солидная дама. Борсины выступали в роли крестных родителей Джанго – символ редкой дружбы между цыганами и горожанами. После церемонии крещения и наречения имени Жан-Эжен и Негрос устроили праздник в честь своего новорожденного сына. Трактир Борсина от пиршества и музыки снова ожил.

В среде цыган-манушей не праздновали свадьбы, но крещение, особенно первенца, было грандиозным событием. 24 января Жан-Эжен подал заявление о выдаче свидетельства о рождении сына городскому секретарю Анри Леменсу. Леменс изысканным почерком бюрократа начала века вписал юридическое имя Джанго как «Жан Рейнхардт», под фамилией матери. Дело в том, что Жан-Эжен представился Жаном-Батистом Рейнхардтом – псевдонимом, который он использовал, чтобы скрыть настоящую фамилию от французских жандармов, разыскивавших его для призыва в армию. И подписал неуверенной рукой неграмотного человека внизу свидетельства о рождении – «Ж.-Б. Рейнхард». Леменс еще раз проверил документ и добавил к фамилии новорожденного букву «т», соответствующую эльзасскому правописанию.

Это был простой и в то же время изощренный акт замещения пограничными чиновниками и другими государственными бюрократами цыганской идентичности. Процесс замены цыганских имен на христианские начался, видимо, уже в далеком прошлом – в те времена, когда цыгане впервые появились в Европе. Цыгане принимали случайные имена и фамилии, которые они услышали во время кочевья и которые не несли для их обладателей никакого значения. Но среди соплеменников они обходились только своими цыганскими именами. Как правило, они принимали фамилии той страны, в которой жили, и большую часть времени скрывали свое цыганское происхождение. Когда они пересекали границу или подавали документы, чиновники часто переводили и искажали написание и произношение их имен и фамилий. В то же время цыгане часто меняли свои фамилии как перчатки, то есть по мере необходимости.

Свидетельство о рождении Жана Рейнхардта, 1910 г.

Так, фамилия Жан-Эжена могла быть записана и как Вайс, на немецкий манер, и как Веес, что хорошо видно на примере многочисленной родни Джанго. Кузены одной и той же степени родства могли носить как один, так и другой вариант фамилии. А братья Жана-Эжена и вовсе скрывались от жандармов под псевдонимом Шмидт.

Эльзасская фамилия Негрос – Рейнхардт, буквально – «сердце Рейна», скорее всего, была выбрана из соображений целесообразности ее предками, долгое время жившими в окрестностях Страсбурга в Эльзасе. Итак, Джанго был зарегистрирован как Жан Рейнхардт. Он получил юридическое имя Жан в честь своего отца, но его истинной натурой было именно цыганское имя – Джанго.