Эта женщина была известна в округе под прозвищем «Мрачная Энни». Некогда она жила в Виндзоре, где ее муж Джон Чепмен служил кучером в одном благородном доме. Однако потом муж запил горькую, и она ушла к другому мужчине, – тому, который теперь помог ей подняться на ноги. Этого человека звали Эдвард Стэнли, – вместе они уехали в Лондон, где, как думала Энни, любовник озолотит ее. Но вскоре выяснилось, – тот, кто выдавал себя за военнослужащего, имеющего пенсию, оказался на поверку простым помощником каменщика и жил не в респектабельном Вест-Энде, а среди трущоб Уайтчепела. Ко всему прочему, он был женат. Впоследствии Энни часто проклинала себя за этот поступок, но было уже поздно. Муж не простил жену, но, тем не менее, она стабильно каждую неделю получала от него по десять шиллингов, – вкупе с крохотным бизнесом по продаже цветов и вязанием вещей, – ей на жизнь хватало. Вскоре, однако, муж умер, и в жизни Энни настали трудные времена. В Лондоне она сожительствовала с другим мужчиной, который тотчас же, когда прекратились денежные переводы, ее бросил. Потом она снова повстречала Тэда Стэнли, и они стали проводить вместе выходные. Он оплачивал ее проживание в ночлежном доме на Дорсет-стрит, куда теперь они вдвоем направлялись. Стычка с соперницей, видно, не прошла без последствий для «мрачной Энни». Тэд Стэнли держал ее под руку, помогая идти. За ними на некотором отдалении следовал молодой мужчина в темном пальто и шляпе охотника за оленями.
Пересекая улицу, он наткнулся на девушку лет двадцати пяти на вид, – миловидную белокурую ирландку, которая носила белый передник. Взглянув на нее, он смущенно потупился. Она же на него не обратила внимания, продолжая свой путь – к пабу «Британия»…
***
Прошло несколько дней. После похорон Мэри Энн Николз, казалось, все улеглось, хотя убийца так и не был найден. Не принесли результата и поиски так называемого «Кожаного фартука». Слишком много людей по роду своих занятий так или иначе должны были носить такой фартук, и это мог быть кто угодно. Например, Джон Ричардсон, грузчик на рынке, проживающий в районе Спиталфилдс на Джон-стрит.
8 сентября, без четверти пять утра, когда уже было достаточно светло, Джон вошел в дом по адресу: Хэнбери-стрит, 29, – помещения на первых двух этажах этого дома его мать Амелия Ричардсон сдавала внаем постояльцам. Всякое утро по пути на рынок он заходил проверить подвал, где размещалась их семейная мастерская по производству деревянных ящиков. (Это вошло у него в привычку, – с тех пор, как однажды кто-то оттуда вынес все инструменты).
Двери этого дома никогда не закрывались на ключ. Подняв защелку входной двери, Джон Ричардсон прошел через коридор к той, что вела на задний двор. Три ступеньки спускались в этот двор, обнесенный деревянным забором высотой в 5 футов и местами мощеный камнем. Во дворе был водопроводный кран, рядом с которым на камнях в то утро 8 сентября лежал недавно вымытый кожаный фартук…
Джон Ричардсон остановился на пороге и первым делом взглянул в сторону подвала, чтобы убедиться в целостности замка на двери, ведущей в мастерскую. Потом он хотел, было, уже продолжить свой путь на рынок Спиталфилдс, когда вспомнил, что нужно починить обувь, – и тогда сел на среднюю ступень крохотного крылечка и, вытащив из кармана столовый нож, принялся за дело…
Впоследствии Джон Ричардсон говорил коронеру, что он не более пары минут пробыл на заднем дворе дома по Хэнбери-стрит,29, и ничего не попалось ему на глаза подозрительного. Минут через пять он уже подходил к рынку района Спиталфилдс, у ворот которого должен был встретиться со странной парочкой. Женщина средних лет и молодой мужчина в шляпе охотника за оленями. Не обратив на них внимания, он скрылся за воротами. А те двое заторопились в том направлении, откуда пришел Ричардсон…
