Дженга - страница 5

Ты принес, что обещал? – он даже не посмотрел на меня, я заволновалась: а видима ли я?

Макс начал вытаскивать из моих карманов бесконечное количество одинаковых кривых гвоздей. Их неровность, судя по всему, никого не волновала. Во дворе образовалась огромная куча.

Мужчины с молотками стали забивать волшебные гвозди в доски забора, я им их подавала. При ударе по шляпке гвоздь, как червяк, заползал внутрь доски, и она сама вставала вертикально.

– Хорошие гвозди, – похвалил старик.

Так мы провозились до вечера, подняли весь длинный шагаловский частокол. Когда закончили дело, во дворе рядом с будкой возник парящий стол из четырех сколоченных досок. На нем стоял бронзовый самовар с чайничком наверху. Макс быстро соорудил скамейку. Мы налили в чашки чая, старик из самоварной крышки достал вареные яйца, стукнулись с Максом и мое треснуло. Было очень легко и радостно сидеть в такой приятной компании, смаковать без хлеба угощение, растирать языком оранжевый желток, посыпая его солью прямо в открытый рот, смеяться и дразнить друг друга. Старик смотрел теперь на меня, ласково щурясь, как будто только разглядел:

– Козы помнят свое потомство всю жизнь, в отличие от других животных. Вот встретятся коза-мать и коза-дочь и радуются до слез. Человек думает он всех умнее, но некоторые не умнее козы. Я вот со своей Розочкой обо всем могу поговорить, а с человеком – не факт. Бывает, слушает меня, уши вперед торчком, в глаза смотрит, а если что непонятно, так и скажет: «Повтори!» – я обязательно повторю. Сама калитку научилась открывать. Выйдет со двора, пощиплет траву за забором, и обратно. А человек – учат его, учат в школе, а он, как дровосек, пустой, ничего не понимает…

Монолог деда прервался звонком мобильника, начинался новый день.

Суббота. Расписание по СанПиН не было отягощено математикой, русским языком, физикой и химией, остальные предметы казались малообязательными, поэтому ровно половина класса решила вопрос по-еврейски, назначив шестой учебный день выходным. А я люблю субботу, это такой плавный переход от сумасшествия учебной недели к воскресенью, размытая граница «надо» и «хочу». Лариски в этот день нет, и в школу можно особо не спешить, за пять минут до звонка вполне достаточно. Я вообще не приверженец резких движений с утра, люблю еще полчаса поваляться, вызывая из зыбкой памяти фрагменты сна. Особенно приятно вспоминать полет, ладонь Макса на животе, чувство невесомости, его дыхание на волосах.

В утренний ритуал входило построение прогнозов на день. Макс, конечно, в субботу еврей, он никогда не ходит. В классе будет двенадцать человек. Павлик опять придет на урок с похмелья. С физры, как обычно, отпустят.

Зеркало не было моим товарищем, и то, что я видела в нем, мне не особо нравилось. Лоб низковат, нос великоват, хорошо, хоть глаза не расставлены к ушам. Ну, может, губы красивые, да, папины, с красным ободком. Волосы обыкновенные, цвет ни то ни се, серый какой-то, немодная длина – по плечи – я все равно их убираю в хвост. Затянутые вверх, как я себя убедила, немного увеличивают лоб. Парикмахерша как-то сказала, когда я попросила отрезать челку:

– Тебе челку нельзя, лоб низкий.

Мне кажется, работники этой сферы посланы на землю, чтобы говорить людям правду, может, они сами от этого страдают, но не могут иначе, такова их миссия.

Плечи у меня угловатые, вроде от шеи идет плавная линия, а потом, как трамплин, взмывает, дальше – сплошные кочки, такие же и коленки. Про все остальное трудно сказать, его, по сути, почти нет, – так, анатомия.