Рави стоит в темном зале приемов, вертит что-то в руках и что есть мочи орет:
– Октавиан! Октавиан!!!
Под его ногами валяются осколки вазы, цветы рассыпаны по шахматному полу.
– Октавиан! – снова кричит он. Его голос, кажется, достигает самого потолка и, отталкиваясь, разносится по всему Дому.
– Колин, – помертвевшим голосом говорит Люси. – Это нижняя часть скульптуры Бранкузи? Пьедестал от рыбы из зала?
– Да, – отвечает изумленный Колин.
– Но где остальное? Где рыба?
– Откуда мне знать?
– Колин. – В голосе Люси появляется металл. – Где. Рыба.
– Да откуда мне знать?! Это ты у нас детектив, а не я! Ты что, думаешь, что это я ее сломал?!
Люси пренебрежительно машет рукой и начинает спускаться к Рави. Уборщики и декораторы, бросив все дела, глазеют на его буйство. Айви застыла рядом с Киран и Фиби. Все они не отрывают взглядов от Рави. Джейн волною обдает странное чувство панического облегчения. Надо же, теперь и пропавший Бранкузи прислал весточку. Джейн вспоминает, как девочка, похожая на Грейс Панзавекки, несла что-то в зал приемов. Мог ли это быть пьедестал от рыбы? Джейн вдруг понимает, что белая плюшевая сумка с утками в руках у Филиппа Окада была сумкой для подгузников. Малыш Лео Панзавекки болен. Ребенок пропал. Филипп Окада – врач.
Что здесь происходит? Какой-то сложный заговор с участием Панзавекки, их доктора, слуг и кражей произведений искусства? Джейн изучает Айви. Та участливо, но довольно спокойно наблюдает за Рави. Она не выглядит слишком уж удивленной. Джейн отмечает, что Патрика здесь нет.
– Позволь мне взглянуть. – Люси протягивает руки к тому, что осталось от скульптуры, но Рави не расстается со своим погубленным сокровищем. Не обращая на девушку внимания, он с утроенной мощью продолжает вопить:
– Октавиан!!! Октавиан!!!
Наконец в зал врывается миссис Вандерс.
– Замолчи! – рявкает она на Рави. – Что, ради всего святого, здесь происходит?!
– Вот! – орет Рави, тыча пьедесталом ей в лицо. – Вот что со мной происходит!
Увидев пьедестал, миссис Вандерс застывает на месте. Джейн не видит ее лица, видит лишь, как Рави протягивает ей пьедестал. Одним пальцем миссис Вандерс касается какой-то точки на плоской зеркальной поверхности камня, а затем облегченно выдыхает.
– Дай взглянуть, – говорит Люси.
Миссис Вандерс передает ей обломок.
Люси касается того же места и кивает внимательно наблюдающей за ней экономке.
– Рави, скульптуру сняли прямо с основания. Если сама скульптура не повреждена, ее легко будет прикрепить на место, как только она найдется.
– Как только она найдется? – переспрашивает Рави. – Как только найдется?! – Он снова срывается на крик.
– Рави, глубоко вдохни и успокойся, – советует миссис Вандерс. – Скажи лучше, где ты это нашел?
Рави тычет в ряд столов у стены:
– Там. Кто-то поставил на него вазу: типа, это украшение для вечеринки!
– Хорошо, – говорит миссис Вандерс. – Еще один вдох.
– Прошлой ночью его здесь не было. – Рави пытается говорить спокойно. – Кто-то взял статую, отломил рыбу, а потом поставил пьедестал обратно. Какой псих мог это сделать?! И если он мог сотворить такое с Бранкузи, – в его голосе вновь появляются истеричные нотки, – то что он сделал с Вермеером?! Мне нужен список всех, кто входил и выходил из Дома. Немедленно!
– Отлично! – Голос миссис Вандерс полон сарказма. – Поставщики продуктов, музыканты, обслуживающий персонал, жильцы Дома и гости. Устроим допрос прямо сейчас или чуток подождем?
