– Джорджиана, наверное, красавица, Бесси?
– Да. В прошлую зиму она со своей мамой ездила в Лондон, и там в неё влюбился молодой лорд, даже хотел жениться, но его родные были против. И что же вы думаете, они сговорились с мисс Джорджианой бежать! Но их выследила мисс Рид, из зависти, видно. Так они с тех пор с сестрой грызутся как кошка с собакой.
– Ну, а как Джон Рид?
– Дела у него не так хороши, как бы хотелось его маме. Из университета его выгнали, потом его дяди хотели, чтобы он стал адвокатом и изучал право, но он такой непутевый, что вряд ли из него толк будет.
– А как он выглядит?
– Мистер Джон очень высокий. Некоторые считают, что он хорош собой, но у него ужасно толстые губы.
– А миссис Рид?
– Миссис располнела и с лица ничего, но только места себе не находит: Джон проматывает деньги без счета.
– Это она вас послала сюда, Бесси?
– Конечно, нет! Мне самой уже давно хотелось повидать вас. Когда я узнала, что от вас было письмо и что вы собираетесь уехать куда-то далеко, я решила – поеду и взгляну на нее, пока она еще близко.
– Боюсь, что вы разочаровались во мне, Бесси. – Я сказала это смеясь, ибо заметила, что взгляд Бесси, хотя и уважительный, но восхищения не выражал.
– Нет, мисс Джейн, не то чтобы… Вы очень элегантны, прямо настоящая леди. А большего я и не ожидала увидеть: вы и ребенком не были красавицей.
Я улыбнулась ее искренним словам, хотя чувствовала себя уязвленной (какой восемнадцатилетней девушке не хочется быть красивой?), но в то же время я понимала, что она права.
– Однако я уверена, что вы очень умная, – продолжала Бесси, стараясь меня утешить. – Чему вы научились? Вы умеете играть на рояле?
– Немного, – ответила я и сыграла несколько фраз из недавно разученного вальса.
– А рисовать умеете?
– Вон один из моих рисунков, над камином.
– А по-французски вы тоже научились?
– Да, Бесси, я читаю и говорю по-французски.
– О, да вы действительно стали настоящей леди, мисс Джейн! Я всегда была уверена, что так будет. Так, как вы играете и рисуете, нашим барышням никогда не суметь. Вы сами пробьетесь в жизни, без всяких родственников. Знаете, я хотела спросить вас, мисс: вам ничего не известно о ваших родственниках по фамилии Эйр?
– Ничего.
– Вы помните, что миссис всегда говорила, что они у вас бедные и простые. Может, так оно и есть, только семь лет тому назад в Гейтсхэд приезжал какой-то мистер Эйр, спрашивал о вас. Миссис сказала, что вы в школе, за пятьдесят миль от нашего дома. Он был очень огорчен, так как не мог навестить вас, потому что срочно уезжал куда-то за границу, и корабль должен был уйти из Лондона через день или два. Но на вид он был настоящий Джейнтльмен, полагаю, что это был брат вашего отца.
– Куда же он ехал, Бесси?
– На какой-то остров, где вино делают. Мне буфетчик объяснял…
– На Мадейру? – догадалась я.
– Да, да, вот именно, – он так и сказал.
– Значит, уехал?
– Да, он и пары минут не пробыл у нас. Миссис держалась с ним очень высокомерно. Она потом называла его: «Этот дрянной торгаш». Мой муж предполагает, что он торгует вином.
– Очень возможно, – ответила я, – а может быть, он агент или служащий винодельческой фирмы.
Мы с Бесси еще немного поболтали о прежней жизни, и она ушла. Я еще раз встретились с ней на другое утро в Лоутоне, когда ожидала дилижанс. Там же мы с ней окончательно простились. Затем подъехал экипаж, который увез меня в неведомые окрестности Милкота, где меня ждала новая жизнь.
