Капитан Ройс сжалился надо мной и прямо на палубе в дальней её части натянул брезент, где я могла доползти до края и выблевать желчь, поскольку больше во мне ничего не было. И без того худая, я стремительно превращалась в тень себя прежней. Мне было страшно, что вот он - мой конец, что я не выдержу, не отомщу гадине Луизе, не... не...
Жизнь такая странная штука и помощь иной раз приходит, откуда вовсе не ждёшь. Как-то вечером, когда я лежала и тихо, а точнее, практически бесшумно стонала и молилась о смерти без мучений, кто-то откинул мою "шторку" и заглянул в моё царство мучений.
- Девушка, - негромкий голос мужчины был неожиданно сострадателен, - как вы?
Я с трудом повернула по ощущениям пудовую голову к говорившему и, проморгавшись, смогла-таки рассмотреть незнакомца. Мужчина, возрастом около шестидесяти пяти, может, немного больше, глядел на меня с непередаваемым пониманием. Ответить даже и не пыталась - сил просто не было.
- Меня так же, как и вас не миновала сия участь - страдать от качки... Первый день путешествия я всегда лежу пластом, как и вы сейчас, но мои травы, настойки помогают быстрее восстановиться, и сегодня я впервые смог нормально поесть. Я принёс лекарство, вот, выпейте, сейчас помогу вам не пролить ни капли.
И действительно помог. А в это время успел рассказать, что является личным слугой герцога Клода де Сен-Симона, и плавал в Энлийское королевство по поручению господина.
Глоток лекарства, принесённого господином Жаком, буквально вдохнул в меня жизнь! Вкус перечной мяты, сдобренный соком лимона, благодатным нектаром пролился в мой исстрадавшийся желудок.
- Вот и славно, вот и хорошо, - бормотал сердобольный человек, у меня от доброты в его голосе слёзы на глазах выступили. Ведь даже мадам Сильвия ни разу меня не навестила, лишь посылала Эн проведать, чтобы, по всей видимости, убедиться, что я всё ещё дышу. - Ваша хозяйка за ужином расспросила меня и заплатила за настойку звонкой монетой, - вдруг добавил он, - точнее, предложила, но я посчитал неправильным взимать плату. Все мы люди, и если перестанем помогать друг другу по велению души, то чем же тогда будем отличаться от животных?
Из всего его монолога вычленила главное — мадам всё же меня не бросила. Она думала обо мне и нашла человека, способного найти решение возникшей проблемы.
- Вот эту фляжку я оставлю у вас, она полная, хватит вам на сутки, как раз к окончанию плавания. Пейте, как почувствуете приступ. А ещё выйдите из этого закутка, вам нужен свежий морской воздух, стойте у поручней и глядите вдаль, на линию горизонта, это завсегда очень хорошо способствует смирению желудочных соков...
Я слушала его и понимала, что суть от меня медленно, но верно ускользает - хотелось спать, организм, получив подпитку, требовал дать ему время, чтобы хотя бы немного восстановиться.
- Спите, а я пойду, - на краю сознания услышала я, но уже не обращала на внешние раздражители никакого внимания — меня неумолимо уносили крылья сна, совершенно без сновидений.
К вечеру следующего дня я была в строю. Меня, конечно, качало, тело стало совсем худым, можно с уверенностью сказать, что фразу "греметь костями" могли бы выдумать, лишь глянув на меня. Стоило появиться на пороге каюты мадам, как она, бросив на меня нечитаемый взгляд, начала с ходу раздавать приказы: протереть пыль, помыть полы, собрать кровать, помочь ей умыться, отстирать сорочку. Работы нам с Энни хватало с лихвой, но вот что интересно, мои обязанности не были столь изнурительно-монотонными, они казались даже полегче, чем у напарницы. И Эн тоже это заметила, но молчала. Один взгляд на мою тушку и на её прехорошеньком личике появлялось столько сочувствия, что я морщилась от досады - никогда не любила, чтобы меня жалели. Жалость, на мой взгляд, весьма уничижительное чувство по отношению к кому-либо.
