Когда был понят и осмыслен принцип снятия с мозга электробиохимического слепка, все были поражены тем, что мозг, казалось, сам помогает этот слепок снимать, в какие-то доли мгновения мобилизуя свои клетки для наиболее полной и безошибочной передачи всего спектра излучения. Второй биолог даже утверждал, что в сверхвысшей нервной деятельности мозга когда-нибудь удастся нащупать что-то вроде «спускового крючка», который сможет отдать приказ мозгу организоваться таким образом, чтобы мозг сам, без всяких приборов и аппаратов снял слепок с самого себя, передав его в другой мозг… Разумеется, пока это из области воображения, но кто знает, кто знает…
Может, мы пока просто не подошли по эволюционной лестнице к таким возможностям нашего организма, просто не умеем использовать такое его свойство. Быть может, в своем развитии как вида мы только-только подходим к той эволюционной точке, за которой оно будет реализовываться любой особью, независимо от того, хотим мы этого или нет… Мы просто-напросто будем вынуждены примириться с личным бессмертием каждого, как примирились в свое время, что на каком-то этапе эволюции наши предки лишились хвоста и обильного шерстистого покрова, что из сорока четырех зубов к настоящему времени у нас осталось лишь двадцать шесть. Зато взамен мы приобрели, скажем, цветное зрение. Анализируя древнейшие письменные памятники, мы узнали, что наши довольно близкие предки – в эволюционном смысле – различали только шесть цветов спектра. А сейчас? Только те, у кого имеются физиологические отклонения органов зрения, не могут основными глазами отличить ультрафиолетовый цвет от зеленого, желтый от инфракрасного. Они знают четыре-пять цветов и готовы скорее допустить мысль, что окружающие их мистифицируют, говоря о каких-то там девяти цветах спектра… Но и это не все! Уже несколько поколений биологов отмечают время от времени случаи, когда у самых обыкновенных наших современников третий глаз ночного видения начинает кроме черного и белого различать еще один цвет – у одних это зеленый, у других – желтый. И случаев таких, по статистике, становится все больше… Главный планетолог пошевелился и, сделав усилие, сел. Главный биолог прервал монолог на полуслове.
– Ого, да ты у нас совсем молодец! Все же постарайся резких движений пока не делать.
– Ты мне скажи вот что… Капитан знает?
– О чем?
Главный планетолог поморщился. С каждым мгновением он чувствовал себя лучше и бодрей.
– Как называется моя болезнь? А?
Главный биолог молчал.
– Смелости не хватает? – насмешливо спросил Главный планетолог. – Пожалуйста, могу избавить тебя от диагноза. Моя болезнь называется очень просто – старость.
Главный биолог кивнул. Он смотрел в сторону.
– Что показало обследование?
– Лавинообразные патологические изменения во всех главных органах. Процесс не локализуем и необратим.
– Вот я и спрашиваю, Капитан знает об этом?
– Я говорил ему.
– И что?
Главный биолог неопределенно пожал плечами.
– Да так, ничего, – уклончиво ответил он.
Главный планетолог с сожалением посмотрел на него и покачал головой.
– Из всего бы вам делать тайны… Впрочем, действительно, формально ему лучше пока ничего не знать. Раз я тебе понадобился в здравом уме и твердой памяти, у тебя, надо полагать, все готово.
– Да.
– Тогда поторопимся. Не хочется, чтобы кто-нибудь меня сейчас увидел.
2
У входа в Лабораторию биологии он придержал шаг.
