Неожиданный звук заставил ее обернуться.
В дверном проеме спальни стоял Рольф, опираясь на две крепкие трости. В белой шелковой пижаме, с обтянутой кожей, похожей на череп головой и сверкающими глазами, он казался жутким мстительным призраком.
– Как смеешь ты рыться в моих личных бумагах! – резко вскричал он.
Ярость, стыд, страх и ненависть смешались в Хельге, когда она рывком поднялась со стула.
– А как смеешь ты устанавливать за мной слежку? Пятнать твое имя? Да кому есть дело до твоего имени? Ты ведь не человек, а бездушный компьютер! Вот именно – машина для производства денег! В тебе ни грана доброты и сочувствия!
Рольф ожег ее взглядом и сделал нетвердый шаг вперед:
– Ты шлюха!
– Да лучше быть шлюхой, чем калекой-посмешищем! – взорвалась она.
Тогда это и случилось.
Кровь прилила к лицу Германа, рот его скривился, трости выпали у него из рук и со стуком упали на пол. Он схватился за сердце. Не в силах видеть конвульсию, сотрясающую его тщедушное тело, Хельга зажмурила глаза. Затем старик обмяк и рухнул к ее ногам.
Может, он умрет?
Хельга посмотрела на часики из золота и платины с инкрустацией из алмазов, полученные от Германа, – то был один из его многочисленных свадебных подарков. Стрелки показывали 23:58.
Через открытое окно с улицы доносился гул голосов. Свет от юпитеров телевизионщиков отражался на потолке. Сведения просочились, и стервятники-журналисты были уже тут как тут, но администратор гостиницы перекрыл доступ на верхний этаж и сумел оградить ее от назойливых телефонных звонков.
Умрет ли он?
Вопрос беспрестанно пульсировал в голове у Хельги уже несколько часов, наполненных событиями.
Хинкль повел себя исключительно профессионально. Появившись через несколько секунд после происшествия, он мигом оценил обстановку: Рольф распростерт на полу, Хельга прижимается спиной к стене. Он тут же шагнул к Герману, опустился на колени и пухлыми пальцами стал нащупывать у него пульс.
– Он умер? – спросила Хельга.
Хинкль отрицательно мотнул головой, затем легко, как если бы оно было совсем невесомым, поднял исхудавшее тело и скрылся с ним в спальне. Взяв себя в руки, Хельга подошла к телефону и попросила портье немедленно прислать врача в номер мистера Рольфа. По резкому вздоху в трубке поняла, насколько эта просьба испугала служащего. Не дав ему ничего спросить, она нажала «отбой».
Из спальни появился Хинкль, мрачный, но невозмутимый. Хельга сообщила ему, что вызвала врача.
– Могу я предложить вам вернуться в свой номер, мадам? – осведомился он. – Вас не затруднит пригласить доктора Леви?
– Это удар?
– Боюсь, что так, мадам. Необходимо поставить в известность господ Винборна и Ломана.
Она возвратилась в свою комнату и дозвонилась до Леви.
Доктор Леви, вернувшись в Парадиз-Сити, принимал гостей и только что поужинал, но уверил ее, что закажет воздушное такси и через два часа будет на месте. Винборн был в театре, и Хельге пришлось оставить сообщение, чтобы он ей перезвонил. Ломан, запинаясь от волнения, заверил ее, что воспользуется специальным самолетом и прилетит рано утром. Он с тревогой осведомился, в курсе ли пресса. Она ответила, что не знает.
– Рынок пойдет ко дну, – простонал Ломан.
Хельга в сердцах повесила трубку и вернулась в апартаменты мужа. На лестничной площадке стоял чернокожий верзила в фуражке и с кобурой на поясе, другой располагался у лифта. Оба при виде миссис Рольф взяли под козырек.
