Я не выдерживаю и первым хватаюсь за ручку. Тихий щелчок металлического язычка заставляет замереть всех нас. Ещё один бесшумный шаг отца и спасительный окрик мамы. Кажется, папа опять не загрузил посудомойку. Паша хватает меня за плечо и затаскивает в кладовку, беззвучно закрывая дверь. После яркого света коридора я ничегошеньки не вижу, но ни в коем случае не сдаюсь! Кажется, где-то здесь были папины пыльные туристические рюкзаки. Сейчас найдём! Бах! Что-то с металлическим звоном летит на пол.
− Да прекрати шуметь! Нас и так почти обнаружили! – Пашка шипит, когда я отдёргиваю руку от полки и что-то издаёт очень противный «бум» о мой лоб. Старая поломанная швабра летит на пол, создавая ещё больше шума. Лоб чешется и покалывает, будто покусанный сотней комаров.
– Здесь где-нибудь есть фонарик?
– Есть, только ничего не трогай, я сам найду.
Я фыркаю, но замираю, представляя уничтожающий взгляд Пашки.
И как он умудряется быть таким противным занудой? Мы его поэтому во всех играх назначаем главой штаба. Пусть там думает, что самый главный, а на самом деле играть не мешает. Мишка же ничего не умеет, поэтому он вечная приманка, ну а я… Я храбрый рыцарь, который вытащит из любых неприятностей, спасёт из любой беды, и мне всегда достаётся девчонка. Правда, она никогда мне не доставалась, но так всегда в книгах пишут. Да и зачем? Мне мама вкусно готовит, а девчонкам цветы всякие дарить, подарки, подвиги совершать, на дуэлях за их честь драться. Вдруг умру? А у меня ведь вся жизнь впереди!
− Ну, сколько можно копаться?
Фонарик точно был где-то у входа, я бы давно его нашёл, если бы не дурацкие запреты! Я вновь тянусь к полкам.
− Ты машешь руками, как обезьяна! Сказал же, не мешай! − Новое «дзинь» заставляет Пашу кричать шёпотом. Понятия не имею, как ему это удаётся.
− Между прочим, человек и произошёл от обезьяны, − недовольно сообщаю я, когда яркий луч света бьёт мне прямо в глаз.
− По одной из теорий.
− А?
− Бэ. Теорий происхождения человека великое множество, и никто пока не доказал верность хоть одной.
− Кончай занудничать. Мишка там, наверное, один против ягуара сражается, пока мы тут треплемся!
− Леопарда, − поправляет меня Паша.
− Да какая разница?!
Ягуар, леопард, сервант или кто они там – разве важно, кто именно грызёт сейчас Мишку? Спасать его надо, а не разговоры разговаривать! Я осматриваюсь в поисках сабель, рюкзаков, еды, оружия – всего, что хоть как-то могло нам помочь выжить и спасти брата. И почему я никогда не ходил на курсы выживания? Вот выживу – обязательно пойду. А зачем? Я же уже всё знать буду. Тогда стану вести их сам!
Сабли наконец поблёскивают в луче фонаря, и я тут же указываю на них Паше. Он тянется за одной, но оружие не поддаётся.
− Не получается.
− Дай я, − ухмылка сама наползает на лицо, раздражая моего близнеца.
Не всё-то ты умеешь, да? Я присматриваюсь к рукоятке, махом хватаю её и дёргаю на себя. Сабля не двигается. Это ещё что такое? Будет очень глупо не вытянуть её, учитывая, с каким видом я вызвался. Дёргаю снова, но уже упираясь второй рукой в колючие шишки на еловом бублике. Сабля скрипит, медленно тянется, и я лечу на пол со скоростью летних каникул. Копчик болит, в руках обломок сабли.
− Ну ты даёшь! – полушёпотом восклицает Паша. – Сабли-то фальшивые! И что теперь?
− Вот же собака пушистая! − выругиваюсь я, недовольно оглядываясь.
