Е. П. Дурново (Эфрон). История и мифы - страница 10

Видимо, не убеждает автора участие Эфрона в 1-м Кубанском («Ледяном») походе в 1918 г. (тоже отраженное в документах, письмах и воспоминаниях), за которое «прапорщик Сергей Эфрон» был награжден знаком 1-й степени за № 2693 в числе 3 799 чел. 21 сентября 1918 г. в Екатеринодаре генерал Деникин издал приказ, по которому «в воздаяние воинской доблести и отменного мужества, проявленных участниками похода и понесенных ими беспримерных трудов и лишений» устанавливался «Знак отличия Первого Кубанского похода». Этот знак, удостоенные которого назывались первопроходниками, особо почитался в Белой армии, а не только в Добровольческой. Список награжденных пропал в 1945 г., а в 1999 г. копия его вернулась в Россию. Она заверена председателем Южноамериканского отдела Союза участников 1-го Кубанского генерала Корнилова похода полковником И. А. Эйхенбаумом.

О службе С. Э. в Белой армии рассказывают 9 его сохранившихся писем, ныне опубликованных. Вот письмо от 12 мая 1918 г. Максимилиану Волошину в Коктебель: «Только что вернулся из Армии, с которой совершил 1000-верстный поход. Я жив и даже не ранен – это невероятная удача, потому что от ядра Корниловской армии почти ничего не осталось. Не осталось и одной десятой тех, с которыми я вышел из Ростова… Нам пришлось около 700 верст пройти пешком по такой грязи, о какой не имел до сего времени понятия. Переходы приходилось делать громадные – до 65 верст в сутки. И все это я делал, и как делал!.. Неужели все жертвы принесены даром? Страшно подумать, если это так».

На следующий же день после получения письма М. Волошин отвечает: «Бороться с оружием в руках – не твое дело. И за что драться теперь? Физически мы разбиты и отданы на милость победителя… Нам остается одно: национальное самосознание».

28 мая, отвечая Волошину, Эфрон написал, что не разделяет его взглядов. В отличие от вставшего «над схваткой» поэта доброволец знал, «за что драться». Осмысливая пройденный путь, в 1924 г. он пишет: «Положительным началом, ради чего и поднималось оружие, была Родина. Родина как идея…не «федеративная», или «самодержавная», или «республиканская», или еще какая… Та, за которую умирали русские на Калке, на Куликовом, под Полтавой, на Сенатской площади 14 декабря, в каторжной Сибири…»[12].

Ради Родины прошел путь от Новочеркасска до Галлиполи, от прапорщика до капитана Русской армии генерала Врангеля ветеран Марковского полка Сергей Эфрон, ради преданности ей, которую в разные годы своей жизни, в разные периоды ее истории он понимал по-разному. Не нам судить его за то, что последнее понимание привело этого доблестного русского офицера, так много претерпевшего за свою преданность России, в бериевские застенки, в том числе, на «дачу пыток» на территории бывшего Свято-Екатерининского монастыря, в так называемую Сухановскую тюрьму, или «Спецобъект НКВД № 110», где, по свидетельству прошедшего через нее Александра Долгана, применяли 52 вида пыток.

В замечательном исследовании И. Кудровой, которая внимательнейшим образом изучила и проанализировала следственное дело С. Я. Эфрона, хранящееся в архиве ФСБ, громадное количество других источников, дано обстоятельно доказанное ею заключение: «Мужество и нравственная безукоризненность Эфрона в застенках НКВД неоспоримы. Он не только никого не оговорил, но не позволил и себе самому уклониться от долга и правды, как он их понимал»