– Нет, что ты! Я всем доволен.
– Что тогда за наезд?
– Нет никакого наезда. Просто хочется, хоть иногда, что бы ты обо мне так заботилась и переживала.
– «Так» – это как? Носки стирала, или штопала?
– Вел! Что за глупости! Хочешь поругаться? Для меня это не будет сюрпризом, привык за столько лет. Проглочу, и опять буду ждать. – в его облике было полное спокойствие, но вот во взгляде было нечто новое для Вел, непонятное, неизвестное. Ей бы разобраться, прислушаться, а нет, она уже завела себя, вытащила на поверхность ту малую капризность и недовольство, что живет в каждой женщине:
– Нет, родной, мой! Это ты меня хочешь обидеть. И после такого головокружительного дня!
– Я хочу лишь одного, хоть раз почувствовать твое полное внимание, тепло к себе, чуткость и интерес. Что бы ты, хоть раз в неделю, спрашивала: как у меня дела на работе, звонила днем, без повода, соскучилась и позвонила! Да, что юлить, хочу, чтобы надоедала звонками, по разным мелочам.
– Вот, сам сказал – надоедала! И не подумаю.
– Признаю, не так выразился. Позвонила бы уточнить, где я, скоро ли буду.
– Эд! Я прекрасно знаю, как мешают пустые звонки! И потом, я тебе доверяю. А насчет работы, тут ты не прав, мы постоянно обсуждаем, делимся, что да как.
– Да, да! – кивнул Эд, собрался прекратить разговор, который сам уже не знал, зачем начал, но не смог. – А я хочу, очень хочу, чтобы ты меня отвлекала, встречала, а не только провожала. Торопила с возвращением. Да ревновала, в конце-то концов! Или покапризничала, не отпуская!
– Я подумаю. – Бросила она и улеглась, укутавшись по самый нос, чтобы больше не говорить об этом. В висках пульсировали его слова и Вел, отбрасывала их, как ракеткой, одним единственным словом: «подумаешь»! Но в глубине души уже засело, зацепилось и начало пускать корни, подозрение и самокритика.
– Подумай! – просто сказал Эд, вдруг поняв, что не зря затеял этот разговор, что хоть она и обиделась, но он освободился от долгой тяжести на душе. – А за ребят я очень рад. Влад мой друг, много лет. Хороший человек, заслуживает счастья. Оля будет внимательной, нежной, заботливой женой.
– Не то, что я! – сказала и понесло. – Значит, хочешь, чтобы я стирала носки?!
– Вот дурочка! Я сам умею машинку включать. А вообще-то, я их не стираю.
– Я образно!
– Да, понял я, не дурак. Был бы таковым, не женился бы на тебе! Оставь подушку в покое. Поплачь на моем плече.
– Не дождешься!
– Глупышка моя… – он притянул ее к себе. – Прекрасно же поняла, о чем я.
– Но я не могу быть одомашненной!
Эд уже не отвечал, целуя ее все крепче и крепче, будя неудержимую страсть.
****
– Как здорово, здорово, просто офигительно! – говорила Ев, сидя на журнальном столике в своей гостиной и поедая шоколад. – Спасибо! Люблю, обожаю!
– Еще бы! Ты меня расстреляла в упор, всей обоймой, тоже от любви и счастья?
– А то! Клево! Я еще бы побегала.
– Если честно, то я испугался и постарался скорее все свернуть, не захотелось мне больше, чтобы ты в меня еще одну обойму опустошила.
– Какой ты у меня капризный! Сам придумал?
– Балую все тебя, балую. И почему?
– Любишь! А Агния как счастлива.
– Еще бы! Папу, прямо в… Не завидую ее врагам. Убьет одним «счастьем» на милой мордашке. – Дэн пересадил жену на кровать, присел у ног и положил голову на ее колени.
– А что у нас завтра? – Ев поглаживала его волосы, и кормила своей шоколадкой, играясь, то поднося к губам, то забирая кусочек, и тут же съедала.
