– Жан?
– Да, он. А что это ты так спросила, словно он черствый, холодный мужлан. У нас с ним давно полное взаимопонимание. Все, что случилось тогда – быльем поросло! И… он мой муж. Знаешь, теперь мне, больше всего на свете хочется, что бы и вы с Эдом пришли к тому же. Не хочу ставить Ев в пример, но они давно ушли вперед, а ты все топчешься на месте.
– Вы что, сговорились все?! Ничего не понимаю. Мама! Зачем мне что-то меня в своей жизни? Она меня полностью устраивает!
– Тебя! Вел, ты опять думаешь только о себе. Я не говорю о переменах, больших и резких, основательных. Просто раздели жизнь на две зоны, где в одной будет работа, а в другой – твоя семья. Семья! Понимаешь о чем я? Для нас работа – это хобби, а семья – эта жизнь! Тут сердцем думать надо. Так прочитаешь? Мне очень важно твое мнение.
– Почитаю!
– Спасибо! – Виен сразу ушла, догадавшись, что дочери совсем не хочется вести душещипательные беседы.
Вел покрутила флешку, положила на стол, но тут же вернулась к ней и вставила в ноут. « ВеЛюр». – гласили большие буквы на весь лист. Посмотрела на него, но листать дальше не стала:
– И что все это значит? Ладно, прочту, чтобы не обижалась! – и Вел с ленью перешла на вторую страницу:
«ВЕЛюр. Девушка провела рукой по мягкой ткани, на любимой юбке.
– Ах, как же я люблю ее! Вот бы найти такую любовь – вечную и надежную. ВеЛюр – вечная любовь. Странно, что возникла именно такая ассоциация. Придет же такое в голову…»
Вел погрузилась в чтение. Сначала так, с ухмылкой на губах, только потому, что это попросила прочесть мама, затем ее мимика сменилась на удивление, о чем говорили широко открытые глаза и поднятые брови вверх. Еще пару листиков и она уже начала задумываться над смыслом и делать пометки, а еще через пять и вообще – очертила поля и ставила галочки – отмечая, где надо доработать, где вообще изменить. Со второй главы она уже окунулась в чтиво, примерив героиню к себе.
«Девушка ходила по комнате, нервно переменная в руках уголок своей блузки:
– И что мне делать?! Что? Как же я его люблю. Так никто и никогда любить не сможет! Люблю на столько, что готова отдать себя без остатка! Только, оказывается, этого мало… – Она присела на краешек подлокотника кресла, стоявшего у самого окна, и положила голову на подоконник. Прикрыла глаза, смотря в себя, а не в мнящую даль. – Что? Что делать?! – в доме, в одной из комнат, зазвучала музыка, прибавляя громкость и выводя ее из самопоедания. – Это же моя любимая песня…. Господи! А я и забыла, за столько лет… – она подняла голову, прислушалась и начала подпевать. Мимо проплыл воздушный шарик, красный, сердечком, открыла окно, собираясь взять ниточку, но вовремя прочла надпись на широкой ленте, тянувшейся за ним: «Вова! Я тебя люблю!»
Веланти высунулась из окна. Внизу стояла девочка, лет пяти. Кучерявые волосики, рыжие как апельсинка, веснушчатый нос и улыбка, без двух передних зубов. Она кивнула ей и кучеряшки подпрыгнули, как шапочка одуванчика.
– Это же надо, я когда-то тоже была такой! – улыбнулась ей Веланти. Глубоко вдохнула и оторвала глаза от очаровательного чада. Облака, проплывающие у нее над головой, превратились в кучные воспоминания, сыпались на нее как листья с пожелтевших деревьев. Душа замерла, в висках зазвучали сказанные ею, но совсем забытые слова: «Я выйду замуж только за того, кто сможет разбудить во мне массу желаний. Разнообразных и непредсказуемых! Моим мужем будет только тот, ради кого мне захочется делать глупости, милые женские глупости! Дарить подарки – незначительные и те, что были мечтой всей его жизни…. Это будет тот мужчина, в руки которого я упаду, закрыв глаза, с любой высоты, ни на миг, не задумавшись об опасности, потому, что он будет моей опорой, а я его! Мужчина – любовь которого будет бесконечной и неповторимой, неописуемой и необъяснимой…. Потому, что именно так могу любить я…»
