Очередной вздох дался с трудом. Словно в легкие залили воду. Концентрация ядовитых веществ в галлахе была настолько велика, что при соприкосновении со слизистой рта, яд начал свое токсичное действие.
«Выплюнул бы эту дрянь секундой позже, валялся бы дохлым на полу. Что меня вообще дернуло посмотреть на Грина?»
Обычно Рейнер игнорировал обслугу Гренадера вместе с их хозяином, а тут как шкурой почувствовал. Приторный запах страха заполонил всю комнату, стоило Грину появиться на пороге. Этот тип всегда ходил чернее тучи, улыбаясь только тем, с кого можно поднять хорошую выручку, а сегодня так вообще сдал позиции: дерганые движения, глаза бегают.
"После трех чарок можно увидеть проблему там, где ее нет. Мало ли от чего рожа хозяина Гренадера ползет к земле. Может, у него тоже день не задался?" – Вот о чем он подумал в первые минуты, но к счастью, опыт и умение разбираться в людях пропить было тяжело.
«Ведь просто хотел перевести дух, прежде чем вернуться к рыжей проблеме, а в итоге? Чуть не сыграл в ящик. Надо успеть, пока совсем не вырубило».
В ядах Рейнер разбирался постольку поскольку. Но в детстве он часто пропадал в лаборатории ученого (по совместительству личного врача семьи) доктора Рассела-Джона. В стерильно белых стенах было столько всего интересного: древние артефакты, склянки с разноцветными жидкостями, трубочки… В общем, все, что нужно для пытливого ума ребенка.
Доктор любил поговорить и юный Рей был для него желанным гостем.
Как-то раз его старшего брата укусила горная куфия*. Итог – распухшая нога и жар, от которого больной ушел в беспамятство. Тогда доктор Рассел сказал то, что запало Рейнеру в память и хранилось там до сих пор.
«Оmnibus venenis – вещество, которое может нейтрализовать любой яд, если с момента попадания его в организм прошло меньше двадцати минут».
Взгляд упал на горящие цифры панели управления.
– Твою ж мать!
Руки на руле держались исключительно броней. Только благодаря ей он как-то умудрялся рулить. Стрелка на спидометре зашкаливала, а время неумолимо отсчитывало секунды…
Сознание наполняли галлюцинации. Голоса из прошлого звучали громче рвущегося вперед азкара.
– А что будет, если мы не успеем ввести это вещество?
– Как что? – Доктор посмотрел на ребенка из-под толстых стекол очков. – Человек умрет. Яд проникнет в каждый орган, в каждую клетку. Начнется процесс разрушения и…
– Доктор Рассел, не могли бы вы перестать пугать моего младшего сына и сделать, наконец-то, инъекцию старшему?
Взволнованный голос матери был настолько реален, что Рейнер даже увидел ее бледное лицо, растрепанные волосы и почувствовал, как теплая рука теребит его волосы на затылке. Ее вздох облегчения от того, что доктор, принеся тысячу извинений, все- таки вколол противоядие, совпал с раздирающим грудную клетку кашлем.
Бросив азкар на парковые, Рейнер отмахнулся от жужжащих, словно мухи, воспоминаний, но всего через пару шагов его снова накрыло. В этот раз это были зеленые глаза и недовольно поджатые губы.
Образ девчонки двигал ноги вперед, заставляя дышать через боль.
Приложить палец к сенсору на двери получилось не сразу. В глазах все троилось. Даже часы на прикроватном столике светились в трех плоскостях. До ворот в преисподнюю осталась ровно минута.
Будто со стороны наблюдая, как неповоротливое тело делает два шага до небольшой ниши, Рейнер вытащил из-за коллекции резных бутылок неприметную капсулу. Длинная игла выстрелом проткнула кожу на шее.
