Ты становилась жестокой и опасной, и не щадила меня, когда попадала в темень, когда покрывалась густым туманом, когда начинал хлестать ливневый дождь, когда леденела, и мне думалось, что ты заберёшь меня к себе и страх наваливался на меня, но проходило время, и ты, вырвавшись из непогоды, снова открывалась передо мной своей свежестью, чистотой. Нет у тебя ни начала, ни конца. Как много у тебя таинственного, непознанного и скрытого. Ты, словно время, бежишь без устали по земле.
Попадались попутчики молодые, постаревшие, и в их глазах, как казалось мне, я видел туже страсть и любовь к дороге. Мчаться мимо суетной жизни, наполненной и радостями, и горестями, не останавливаться, и пусть Судьба решит, где сделать последнюю остановку.
Вторая часть
Четырнадцатая
В поисках бизнеса
Гром грянул в день стипендии. Вика оказалась обладательницей колоссального состояния.
Возле окошка "Касса", похожей на скворечник, в котором сидела полнощёкая тётка с мышиными, юрко бегающими серыми глазками, похожая на привокзальную буфетчицу, приземлившую провинциалку раздирающим карканьем: жратву зарабатывают гигантским трудом, она оказалась первой, протаранив толпу студентов с голодающими взглядами. Однокурсники не протестовали, так как среди них не было ни одного, который не испытал бы бойцовских качеств провинциалки. Вика первая запустила руку в окошко. Последней сняла точный счёт с бабок.
– Может, за пять лет вперёд? – бросила она в окошко. – Сразу все?
– Все дают, когда в гроб кладут, – грянули из окошка, словно из окопа.
– А за день до гроба нельзя?
– Можно вот с этим.
Фигура в окошке сильно не понравилась Вике Она была трёхпалой с бритвенными чёрными ногтями. Провинциалка хотела дать достойный отпор такой же фигурой, но в «скворечнике» сидела телепатка. Окошко быстро захлопнулось.
– В следующий раз поквитаемся, – бодро бросила Вика. – Я тебе мышку подарю под цвет твоих глаз.
На улице стремительно разворачивалась новая эпоха. Вика почувствовала её, когда колоссальное состояние осело в десяти сосисках.
– Да это на раз клюнуть, – возмутилась Вика.
Она понадеялась на добавку, но услышала, что быть сейчас прожорливой не модно, что голодание сильно укрепляет пошатнувшееся здоровье, украшает женщину, делает её мисс Вселенной, что знаменитый индейский йог Сальмадули всю жизнь питается одним светом и проповедует катарсис, как самое эффективное средство для очищения души от брюха.
– Это, как?
– Очистить брюхо до пустоты, чтоб оно не мешало работать душе.
– С пустым брюхом подохнуть можно.
– Зато с чистой душой.
Лекция была такой длиной и аппетитной, что Вика зажевала её сырой сосиской и словами.
– Плевать я хотела на катарсис.
– Тогда занимайся бизнесом, – бросила продавщица с крысиными глазами.
Она показала Вике свои лакированные, остроносые на игольчатых каблуках туфли, которые были зашнурованы мелкими охотничьими сосисками.
В спартанской комнате, Вика застала бывшую актрису спящей под ковром с ромашками. Двуглавый открыл клювы. Вместо бабок в клювы влетели сосиски.
– Ты что? – прошептал орёл.
– А то, – отрезала Ляптя. – Одна дрыхнет под ромашками. Другому бабки гони. Бизнесом надо заниматься.
– И каким бизнесом мы будем заниматься? – просипела Капа.
И скрылась под ковром, как черепаха под панцирем.
– С тобой понятно, – сказала Вика и посмотрела на двуглавого. – А с тобой?
Сосиска врезалась квартирантке в лоб.
