– Ну и зачем вы, Павел Алексеевич, припёрлись? – спросила Нора, не снимая цепочку с двери.
– Может я войду?
– А что вам тут делать? Вы же всё изложили в своей записке. Вот и соответствуйте.
– Нора, не издевайся. Мне сейчас ещё твоего злорадства не хватало.
– А что случилось? Не заладилась семейная жизнь?
– Открой, пожалуйста. Мне что, тебе на лестнице всё рассказывать.
– Чтобы ты потом опять сбежал?.. Нет уж. Хватит.
Нора попыталась захлопнуть дверь, но Павел вставил ногу в проем.
– Я сейчас сломаю её, – сказал он, пытаясь быть максимально спокойным.
– А я вызову патруль.
– Плевать!
Он схватился за ручку и что есть силы толкнул дверь. Шурупы, которыми была прикреплена цепочка, вылетели из лутки. От резкого удара Нора отлетела в сторону, вешалка с вещами смягчила падение, иначе она разбила бы голову о стену. Павел вошёл в квартиру, запер дверь и присел рядом.
– Ну и чего ты добилась? Легче тебе стало? Я же мириться пришёл.
– Скотина ты, майор, – всхлипывая произнесла Нора.
– Согласен. Даже спорить не буду. Но эта скотина тебя любит.
– Крепкая же у тебя любовь.
– Да, крепкая, – он обхватил её лицо руками, и долго смотрел в наполненные слезами глаза, после чего тихо произнёс, – прости меня…
Нора попыталась высвободиться, подалась вперёд, и их губы соприкоснулись. Этого оказалось достаточно, чтобы пробежавшая между ними искра вновь разожгла потухший огонь и губы слились в поцелуе длинном, страстном, всепрощающем.
Неожиданно от напора их тел оборвалась вешалка, и вся висевшая на ней одежда упала на пол. Не было никаких сил и желания терпеть, и Павел повалил Нору прямо на эту мягкую кучу, уславшую пол коридора, и распахнул её незастёгнутый халатик. Как он соскучился по этому телу и по этому запаху, он понял, что вернулся не потому, что ему некуда было идти, а так хотелось поплакаться кому-то в жилетку, чтобы погладили по головке, пожалели и приласкали. Нет, он вернулся, потому что любил эту женщину. И теперь ему было всё равно, что она сломала его жизнь, разрушила семью и чуть было не лишила всех благ на службе. Всё это такие мелочи по сравнению с тем блаженством, которое Нора умела ему доставлять.
Павел целовал тело любимой, опускаясь всё ниже и ниже, и не встречал сопротивления, поскольку те же чувства переполняли и Нору. Она ждала каждый день, плакала и надеялась. Когда узнала, что майор Тимофеев развёлся, радовалась как девчонка и была уверена, что он обязательно придёт, не думала, что это так надолго затянется, отсюда и такая реакция. И вот теперь она лежала на пыльной шубе, расставив ноги, и принимала прощения, с которыми Павел обрушился на неё. А за дверью в это время стояли две пожилые соседки и, едва дыша, прислушивались к странным звукам, доносившимся из квартиры.
– Ну что мне теперь делать с шубой? – сокрушалась Нора, растирая ладонью слипшийся ворс.
– Купим новую. А эту оставим, как первый экспонат нашего семейного музея, – попытался отшутиться Павел.
– Семейного?
– Ну да, а ты разве не хочешь этого?
– А кто тебе разрешит, советскому офицеру, жениться на иностранке?
– Разрешат… Времена уже не те.
Он встал с пола, помог подняться Норе и накинул ей на плечи халат.
– Что стоишь, – улыбнулась она, – одевай штаны, и пошли обедать.
– Это значит, что я могу остаться и после обеда?
– Да… Оденься только, ходишь тут голый, возбуждаешь одинокую женщину.
– Я просто думал, что мы ещё разочек…
