– Забей, – Стромов сделал ещё глоток. – К делу это не относится. Ты принёс, что я просил?
– Да, вот последний отчёт.
Борис протянул чёрную папку, не забыв окинуть Кира осуждающим взглядом.
Тот поболтал в руке пустую бутылку, заглянул внутрь и небрежным броском отправил её под диван, где лежало уже штук десять её собратьев.
Потом махнул рукой Тихомирову:
– Сам расскажи. Только коротко.
– Ну, если коротко, – Борис присел на соседнее кресло. – У нас на руках уже сорок процентов акций Химнесса. Все куплены через подставных лиц, так что тебя никто не заподозрит. Но Андрулеску зашевелился.
– Чует, старый ублюдок, что под него копают, – губы Стромова растянулись в жестокой усмешке.
– Да, он начал что-то подозревать. Но даже если и выйдет на нас, твое имя ему ни о чем не скажет.
– А я бы хотел, чтоб сказало.
– Рано ещё.
– Рано. Надо дождаться, пока в наших руках окажется контрольный пакет акций.
– И что будет, когда это произойдёт?
– Увидишь, – усмехнувшись, Стромов нашарил у ног непочатую бутылку. – Тебе понравится.
Борис с минуту наблюдал, как тот откупорил пробку и, приложившись к горлышку, начал жадно глотать темную шипучую жидкость. Потом произнёс:
– Кир, давай на чистоту. Я твой друг. Я хочу помочь. Что ты скрываешь?
– Ты о чем? – Стромов ответил невинным взглядом.
– Не придуривайся. Я вижу: что-то случилось. И дело не в Андрулеску, не в акциях и не в твоих планах… – внезапно его осенило. – Дело в этой девчонке, ведь так? Ты с ней сегодня встречался…
Стоило только Борису вспомнить о Лике, как Стромову словно сорвало стоп-кран.
С утробным рычанием он вскочил на ноги и запустил бутылкой в сторону друга. Стеклянный снаряд пронёсся через всю комнату, заставив Бориса отпрянуть, разбился о стену и осыпался вниз стеклянным дождём.
– Помочь? – прорычал Кир, сжимая кулаки. В его глазах, налитых кровью, вспыхнула ярость. – Ты хочешь помочь? И чем же, скажи на милость?
Процедив пару ругательств, он рухнул назад на диван.
Борис пару секунд смотрел на него, потом молча прошёл к бару, взял бутылку обычной воды и налил в стакан. Все так же молча вернулся к дивану. Сунул стакан в руки Стромова.
– На вот, выпей и не ори. Говори, что случилось.
Тот послушно сделал пару глотков. Всплеск ярости исчез так же быстро, как и возник, оставив после себя сосущую пустоту. И в тишине гостиной прозвучал пьяный смех Стромова, полный горечи:
– Ты серьезно уверен, что сможешь помочь?
Борис подошёл ближе. Опустил руки на плечи друга и заставил того поднять голову. Потом тихо заговорил, выделяя каждое слово:
– Мне было десять лет, когда мой отец привёл тебя в дом и сказал, что теперь ты мой названый брат. Ты был старше на год, но выглядел в два раза младше. Испуганный мальчишка с затравленным взглядом и изуродованным лицом. Ты боялся людей, боялся света, прятался по тёмным углам. Кричал по ночам. Шарахался от каждого звука. Я обещал о тебе позаботиться. А через пять лет мы скрепили наше братство кровью, помнишь? У меня на руке до сих пор шрам.
Он повернул левую руку ладонью вверх. На загорелой коже запястья белел тонкий рубец.
– Помню, – хмыкнул Кир, глядя на шрам, – как у тебя кровища хлестала, и рана долго заживать не хотела. А на мне все за пять минут заросло.
– Потому что ты вер.
– Потому что я вер, – повторил Кир, как заведенный. – А ты человек.
– Я твой брат. И я всегда буду на твоей стороне, что бы ты ни затеял. Знаешь почему?
