А слабó было честно поделиться заработанным ею же? На то же озеро свозить? Сейчас бы не пришлось кусать локти и искать виноватых…
А ведь было когда-то по-другому… свой первый замок они сделали вместе случайно. Потому что время поджимало, а утром истекала неделя, отпущенная ученикам мастером Багиром. Но именно этот замок не смог открыть даже их куратор потока и засчитал им как совместную итоговую годовую работу. И они договорились отныне работать вместе. А потом на конкурсе учебных заведений их сувальдный замок[14] получил первую премию жюри, оказавшись по классу взломостойкости на порядок надежнее ригельных[15], представленных конкурентами.
И она тогда так радовалась… Темно-серые глаза блестели, черные волосы сияли, улыбка… такой улыбкой можно было осветить полгорода. И смотрела она на него как на первого после Бога, еще бы, у кого могло получиться настолько талантливое изделие, как не у Латифа! И у нее были такие нежные губы… и шелковая кожа… И она так отчаянно стеснялась, разрешив ему первому и единственному снять с себя абайю[16]… И тогда он думал, что они всегда будут вместе с любимой.
Латиф вздохнул. За пять лет он многое передумал. Он и сам бы сейчас не смог сказать, в какой момент из того удачливого и веселого студента, который был влюблен в свою Шари, превратился в заносчивого сноба. Зачем понадобилось коллекционировать девок в таком количестве? Зачем захотелось указывать Шари на ее подчиненное положение? Неприятное это чувство – осознание, что все могло пойти по-другому, не сверни ты в сторону лелеяния своего эго. А теперь… что теперь? Попробовать исправить ситуацию? Попробовать ее найти? А она хочет, чтоб ты ее нашел? Да и сможешь ли ты преуспеть там, где обломали зубы шесть гигантов бизнеса? Кстати, это ты как Мастер замков прозябаешь, а вот она как Мастер ключей легко найдет себе работу. Зачем ты ей? Нарываться на очередное оскорбление? А смысл? Вот теперь она в полном порядке, с учетом того, сколько она умудрилась стрясти с бывших заказчиков, а ты считаешь медные монетки от жалования к жалованию. Смирись уже с тем, что твоя женщина осталась где-то в прошлом существовании и ничего у тебя без нее не выйдет.
Прекращай вспоминать, как это было и переставляй бодрее конечности. Дойти бы уже до своей съемной хибары в самом злачном, а потому и самом дешевом районе Крантага и завалиться спать, потому что завтрашнюю порцию работы в мастерской Юсуфа Мехри никто не отменял…
Мягких шагов сзади он даже не услышал. Зато ощутил, как затыкается кушаком рот, как его обхватывают жесткие ладони, не давая двигаться, а еще одна пара рук быстро обшаривает карманы и прочие места в одежде, где могут быть попрятаны деньги и ценности. Нашли, кого грабить, идиоты, у него нет денег вот совсем! Не повезло вам, шакалам, ничего вам с нищего не обломится! Латиф аж засмеялся, представляя себе разочарование грабителей, выбравших не ту жертву, с которой можно поиметь хоть что-то кроме замызганной одежонки, но недооценил степени их недовольства от неудачного грабежа. Зато почувствовал боль в груди, когда обоюдоострый кинжал кама, вонзившись со спины, пробил ему сердце.
Обидно заканчивать жизнь – вот так, думал Латиф, истекая кровью в грязной подворотне, от руки нищего сброда, потому что никаких ценностей у него не осталось. Никому он не нужен, ничего у него нет, и жизни тоже скоро не будет, потому что зачем ему теперь эта жизнь? Была Шари, был смысл, а теперь ни ее, ни смысла, ни желания трепыхаться…
