А став ей мужем, он всячески издевался. Мстил ей… пока в итоге не избавился.
Как сейчас слышу взволнованный мамин голос:
- Прячься, родная, в чулане. Сейчас придет… папа, - а мне всего пять. Я мало что понимаю, но точно не могу считать этого человека отцом.
Но Генка требовал, чтобы я его так называла. А мать должна была меня учить. Мама всегда его слушала, боялась пойти наперекор. Но когда никто не слышал, по большому секрету рассказывала мне, каким замечательным человеком был мой настоящий отец.
Я мчу в чулан. Накидываю старую куртку. Позже я узнаю, что это старая курточка принадлежала моему папе. Вот почему мне казалось, что эта пропахшая плесенью вещица меня защищает и делает невидимой.
Закрываю уши, но все равно слышны нечеловеческие крики, душераздирающие, леденящие кровь, мне жутко страшно, не шевелюсь, едва дышу. Ночью за мной приходит мама и ведет меня в дом. Она дрожит, всхлипывает и пытается меня успокоить. У нее на лице и руках синяки…
Страшно подумать, но я не помню свою мать без синяков. Она постепенно превращалась в тень, боялась любого шороха. Но при этом продолжала дарить мне любовь, пыталась сделать все, чтобы у меня было нормальное детство.
Пока она была жива, Генка особо на меня внимания не обращал. Я старалась не крутиться у него под ногами. И при маме это срабатывало, у него было над кем издеваться.
А вот когда мамы не стало… отчим заметил, что я сильно похожа на мать, нашел черты моего отца. Вот тут уже нельзя было спрятаться в чулане. Генка взвалил на меня всю работу по хозяйству. Естественно маленькая девочка не могла справиться с огородом, многочисленными животными и делами по дому. Придраться Генке было к чему. И за свои «проступки» ночь я должна была провести в углу стоя на гречке.
Но и к этому я приспособилась, делала там уроки, научилась стоять так, что почти не чувствовала боли.
Только Генка никогда не останавливался. Он придумывал все новые и новые наказания. Написал для меня свод правил. А на людях играл заботливого опекуна.
Доходило до того, что я должна была стоять, как он велит. Подавать еду строго по графику и определенной температуры. В доме недолжно было быть ни одной пылинки. Влажная уборка два раза в день. При том, что Генка ходил по дому в обуви, специально мусорил, и не уставал повторять, какая я жалкая.
Мне было четырнадцать, когда я сбежала из деревни. Сбежала даже не от его издевательств, а когда узнала, чем он промышляет.
Я была уверена, что никогда больше не вернусь в этот ад…
Но после ранения, первое что увидела – довольную рожу Генки. Мой кошмар вернулся.
За время моего отсутствия отчим организовал в деревне приют для обездоленных женщин. Отличное прикрытие, в стенах которого творились немыслимые вещи.
Девушки беременели, некоторые по нескольку раз. Их дети бесследно пропадали. А приезжающие большие шишки, иногда депутаты, обзаводились детьми. Много малышей уехало за границу. Бизнес Геннадия процветал. А в округе образ его святости только рос.
Он и для меня готовил судьбу вечного инкубатора. Хотел расширять свой бизнес. А сколько женщин, которые не желали расставаться с дитям, пропали без вести…
К счастью мне неизвестно их точное количество, иначе можно окончательно с ума сойти. Насмотревшись на это все, узнав, что и для моей новой знакомой Виктории он готовит подобную судьбу, мои нервы сдали. Надо было это остановить, любой ценой. Выход я видела только один… стереть зло с лица земли.
