– Где так покорежило твое лицо? – почти с сочувствием в голосе спросил ди Грамс.
– На кухне. Бокалы от взрыва соскользнули с подставок и разбились, осыпав осколками, – выдала я придуманную на ходу версию.
– Бьющиеся бокалы на военном корабле в космосе? – слегка удивился он.
Я демонстративно повернулась в сторону его буфета с такими же бокалами, тарелками, фужерами, графинами. Всем своим видом показывая, что здесь тоже военный корабль, однако бьющейся посуды тут достаточно.
– У кого, говоришь, работала стюардом? – оценил мою пантомиму генерал.
– Я не говорила, – поправила я его. – У адмирала Тресса и высших офицеров.
– И твой командир не озаботился эвакуировать тебя в первых рядах? – уголок губы пополз вверх, выказывая усмешку поступку моего отца.
– Я ничем не отличаюсь от остальной команды, – пожала плечами.
Отец действительно дал приказ в первую очередь выводить с флагмана обслуживающий персонал, так что ехидца, прозвучавшая в голосе кирса, вполне уместна.
– Жаль, сейчас не могу оценить, насколько ты не отличалась от остальной команды. Шрамы не украшают девушку. – Еще одна усмешка в мой адрес.
Что ж, надменность генерала – это все же не агрессия по отношению ко мне. Что ему все-таки от меня нужно? Ведь не для того, чтобы накормить ночным ужином, он меня сюда пригласил, едва узнав о моей половой принадлежности.
– У войны жестокое лицо, – ответила ему, сжав губы.
– Да, женщинам здесь не место, – неожиданно согласился со мной ди Грамс, – их предназначение – дарить любовь мужчинам, а не сидеть в решетчатых клетках.
Собственно, на это можно было ответить, что остальным пленным там тоже не место, но такие беседы ведут за дружеским столом, а не с генералом – победителем в этой войне. Зато поднятая тема заставила насторожиться.
– Как ты попала на космический корабль – мне не интересно, кем служила, – выяснили. Теперь меня интересует твое образование, – тем временем продолжил разговор ди Грамс.
Я после таких слов насторожилась. При чем здесь мое образование и утверждение, что женщина должна дарить любовь? К чему ведет свои расспросы генерал?
– Курсы стюардов при военной академии, – постаралась придать своему голосу спокойствие, с тревогой ожидая новый неожиданный вопрос.
– И там преподавали язык зуавов? – спросил генерал с такой насмешкой, будто сомневался в компетенции преподавателей и самих курсов.
– Мы изучали несколько языков, чтобы могли общаться с любыми расами, – с уверенностью ответила ему, чувствуя, как моя зыбкая легенда обрела почти твердую почву.
Теперь я могу объяснить, почему смогла перевести команды во время химического отравления в тюрьме. И в тот же миг меня кольнуло нехорошее предчувствие. Кирсы тихо расставляли ящики, из которых позже повалил отравляющий газ, а затем объявляли тревогу не на всеобщем и даже не на своем языке, что было бы логично при таких обстоятельствах, а использовали в помещении, где находились серианцы, язык зуавов. У меня уже не оставалось сомнений о намеренно проведенной провокации. Если первоначальный вывод был об отравлении пленных, то сейчас после расспросов о моем образовании и владении языками вывод напрашивался другой. Генерал стремился выявить среди нас понимающих речь союзников. Знать бы, для чего кирсам необходимо найти серианца, знающего наречие зуавов?
– Надо же! Вас там, случайно, не к разведке готовили? – хищно улыбнулся ди Грамс.
