– Машка! – рявкнула Наталья, хватаясь за полотенце. – Ах ты дрянь!
– Баре! – презрительно процедила Маша. – Ничего, слопают!
И удалилась, хлопнув дверью. Наталья беспомощно поглядела на шофера, ставшего свидетелем безобразной выходки, и, тяжело вздохнув, выбросила почти готовую еду в мусорное ведро.
– Что, некому по шее накостылять? – понимающе спросил шофер. – Переходный типа возраст, да?
– И не говорите! – воскликнула Наталья. – Что с девкой творится, ума не приложу! Ведь такой хороший ребенок был!
– А где ее отец? – поинтересовался шофер, усаживаясь за стол.
– Там же, где и другие отцы, – туманно ответила домработница. – Ты есть хочешь? У меня толком и не готово ничего.
– А давайте я вам помогу, – предложил шофер. – Морковку нарезать хотя бы. Или яблоки.
– А справишься? – с сомнением спросила Наталья. С ее точки зрения, готовка была священнодействием, которое ни в коем случае нельзя доверять посторонним лицам. Даже если речь шла лишь о том, чтобы нарезать морковку.
– Да я один живу, сам себя кормлю, – пожал плечами шофер. – Давай сюда доску.
В противоположном крыле дома тем временем шел совершенно иной разговор.
– Представляете, я недавно чуть ногу не сломала. Иду по улице, и вдруг мне навстречу черный кот! И нагло так переходит тротуар перед моим носом!
– Да что вы говорите, Илона Альбертовна!
– Ну я, конечно, сразу же повернула обратно. Но нога у меня как-то скользнула, и я чуть не упала! Это же ужас что такое!
Виктория покосилась на секретаря, который сидел с совершенно невозмутимым видом.
– Самовнушение, – пробормотала она себе под нос.
– Что, простите? – живо обернулась к ней Илона Альбертовна.
Хотя первая жена Адрианова постоянно жаловалась на то, что слух у нее с годами становится все хуже, при случае она могла прекрасно расслышать фразу, вполголоса произнесенную в другом конце комнаты.
– Психологи это наверняка объяснят лучше, чем я, – спокойно сказала Виктория. – Но, в общем, имеют место два момента: самовнушение и отбор подходящих моментов. Черный кот – это классический пример суеверий. Человек его видит, пугается и подсознательно настраивает себя на худшее. Если ничего особенного не произойдет, он все равно выберет из ближайших по времени происшествий негативные и свяжет их именно с котом. Как видите, все очень просто.
– Я не знаю, о чем таком вы говорите, – капризно сказала Илона Альбертовна. – Я знаю, что из-за этого кота я чуть ногу не сломала. Да!
Валентин Степанович, удобно устроившийся в глубоком кресле, улыбнулся.
– Как я написал в одном из своих романов, надо бояться не черного кота, а белой собаки, – заметил он. – Особенно если она бешеная.
– Это верно, – с глубокомысленным видом поддержал его Дмитрий Каверин.
Это был невысокий, неказистый человечек с рыжеватыми усами и такими же редкими волосами. Рядом с ним на диване сидела его пухленькая, круглолицая, веснушчатая жена, которая часто моргала, словно боялась расплакаться. Надя Каверина была подругой Евгении и теперь оказалась как раз напротив комода, на котором стоял большой портрет погибшей. В правой руке Надя держала бокал с вермутом, который едва пригубила.
– Ах, вы все такие недоверчивые! – воскликнула Илона Альбертовна. – Говорите что хотите, я совершенно точно знаю, что из-за этого кота я чуть не погибла!
– Ну что вы, Илона Альбертовна, – смиренно протянул Макс. – Уверен, вы еще всех нас переживете. – Интонация этих слов была такой невинной, что только человек, хорошо знавший плейбоя Макса, мог понять, что тот издевается.
