Выживи, Кошка! Я тебя, умоляю!...
Мы заходим с отделения неотложки, где всегда открыт вход с улицы. Медведь лаконично отшивает всех, кто пытается нас остановить, тыкая корочками в нос.
Дверь на лестницу закрыта. И обычный лифт уже отключили на ночь. Но мы вызываем большой, грузовой для каталок. Мы здесь не первый раз ночью. Такая работа...
Туплю, глядя на круглые и потёртые кнопки лифта.
- Четвёртый этаж... - подсказывает мне Медведь.
Нажимаю.
- Ты к дочке ездил?
- Ездил...
- Лена фотки мне скинула. Похожа...
- Да нет, не очень. Разве что глаза и цвет волос...
- Хм... Да ты что, Лёва, одно же лицо.
- А ты что видел лицо Кошкиной?
- В смысле - Кошкиной?
Двери лифта открываются. У ресепшена пусто, в длинном коридоре потрескивают лампы дневного света.
- Есть кто-нибудь? - повышает голос Медведев.
Открываю дверь в ординаторскую, нос к носу встречаясь с медсестрой. Раскрываю корочки.
- Капитан Айдаров. Вчера после аварии к Вам доставили молодую женщину. Где она?
- А… туда пока нельзя. Подождите, я дежурного врача позову.
Сворачивая в коридор быстро идет вперед.
Не собираюсь я ждать!
Иду следом, слыша за спиной шаги Медведя.
- Мих… - сглатываю ком в горле. – А если ее покалечило? Мне как в глаза ей смотреть?
Медведь поддерживающе сжимает моё плечо. Медсестра заходит в палату, закрывая за собой дверь. Я слышу оттуда голоса. Миха тормозит меня, не позволяя ворваться.
- Стой. Жди врача.
Слепо смотрю в стену. Сердце колотится, живот до боли сводит, в груди горячий распирающий ком, мешающий ровно дышать. Прислушиваюсь к голосам.
- Здравствуйте, - выходит врач. – Вы кто?
Встряхиваюсь, пытаясь прийти в себя.
- Полиция. Нам нужно с Марьяной Кошкиной поговорить.
- Пока что вы с ней не поговорите. Она под успокоительными. Смутно воспринимает происходящее. Приезжайте завтра вечером.
- А что с ней… ну…
- Закрытая черепно-мозговая… ушибы… травма голеностопа.
- Черепно-мозговая? – хриплю я.
- Состояние средней тяжести. Жизни не угрожает. Но сосуды повреждены… необходима профилактика кровоизлияний.
- Я хочу зайти.
- Завтра приходите.
- Мне нужно сейчас!
- Да не сможет она никаких показаний дать. Зачем её тревожить?
- А Вас как зовут? - подхватывает её под локоть Медведев отводя в сторону. – Ольга Васильевна? Тут понимаете какое дело, Ольга Васильевна. У неё ребенок остался без присмотра. Отец бы хотел его забрать на время, - несет он что-то ей. – Пока Марьяне не станет лучше. Можно, он очень быстренько поговорит с ней? Нужно решить вопрос насчет пребывания ребенка.
Медведев кивает мне на палату. Берусь за ручку двери.
- Ну попробуйте. Только сильно не тревожьте ее. Лучше, конечно, завтра… - неуверенно добавляет врач. – Когда она немного отойдет от лекарств.
Открывая дверь, вхожу в палату. Поднимаю глаза на кушетку.
На ее лице прозрачная дыхательная маска. Но я узнаю ее красивые брови вразлет, и светлые пряди. Над бровью наклеен пластырь. Ресницы, подрагивая, лежат темным веером. С той же стороны разбита скула.
Сажусь на стул рядом. Она медленно открывает свои голубые замутненные глаза. Взгляд расфокусирован. Ресницы также медленно смыкаются обратно.
В моей груди болезненно взрывается сверхновая, оглушая пробудившимися снова чувствами.
Это финиш... Я снова влип. Словно и не было всех этих лет. Вот она - такая же ценная и родная. Больно...
Пристрелите меня, я хочу лечь рядом и получить свою порцию обезболивающего.
