– Нет. Он не мёртв.
У меня возникло такое ощущение, что он говорил это больше себе, чем мне.
– Тогда что?
– Доктора не знают. Они не выяснили, что со мной случилось. Это впервые; первый раз, когда у Атлана украли его зверя. Улей что-то сделал со мной, там внизу в тех пещерах. Они сделали его слабым, настолько, что он не может выйти на поверхность. Он заперт в клетке. Он не может сбежать.
– Так… ты хочешь, чтобы твой зверь вышел? Это не опасно?
– Может быть опасно, если меня захватит ярость или брачная лихорадка, но сейчас я готов на всё, чтобы разозлиться. Чтобы снова стать способным сражаться. Я здесь бесполезен. Забытый отголосок войны. Я не могу сражаться вот так. Я не могу защитить моих людей. Война бушует, а те из нас, что заражены Ульем, изгнаны и забыты, как сломанные вещи, выброшенные в мусорку.
Он не хотел пару, он хотел вернуться к войне. Чтобы сражаться и убивать.
– Так тебе нужен зверь, чтобы он появился, и ты мог сражаться?
Он кивнул, тёмный завиток упал на его сильный лоб.
– Я не могу охотиться. Я не могу защитить пару или мою команду безопасности. Я слаб.
– Как это обычно происходит? – поинтересовалась я. – Когда твой зверь выходит наружу?
– Несколько вещей провоцируют Атлана стать зверем. Лихорадка. Злость, особенно во время битвы. Злость на кого-то, кто причиняет вред другому, непосредственно моей паре. Любая угроза людям под моей защитой, и зверь поднимается, чтобы сражаться.
– Ты сейчас звучишь как Халк, – высказала я мысль, но он проигнорировал мой выпад и продолжил на меня пялиться. – Ты сказал что-то о лихорадке?
– Брачная лихорадка тоже может вызвать зверя.
– Лихорадка? То, что ты берёшь пару, заставляет тебя болеть?
Звучало не многообещающе. Неудивительно, что он хотел отдать меня.
– Когда приходит время взять пару, зверь захватывает контроль и становится неуправляемым без пары. Зверь во время брачной лихорадки, без пары, которая может успокоить его, означает смерть для Атлана.
– Что? Ты действительно умираешь от этой лихорадки?
Боже, нет. Это звучало ужасно. В какое это дремучее место отправила меня Надзиратель Эгара?
Он сделал паузу, глубоко и судорожно вдыхая.
– Без пары звери неподвластны нашему контролю над ними. Они становятся разрушительными. Опасными. Мужчин, не нашедших пару, в таком состоянии, казнят.
– Что?!
Он же не сказал, что я только что…
– И возбуждение. Возбуждение пробуждает зверя.
Он перечислил все эти пункты, будто проставил галочки. Гнев. Лихорадка. Возбуждение. Последнее меня обеспокоило.
– Возбуждение. Ты имеешь ввиду влечение к женщине может вызвать твоего зверя? Даже если ты не в состоянии брачной лихорадки?
Он кивнул.
– Да. Хотя реакция наших зверей сильнейшая на пару.
– Это я, – сказала я. Первый раз за весь этот процесс я чувствовала себя неуверенно. Менее адекватно. Если я действительно была для него идеальной, как пообещала Надзиратель Эгара, он должен на меня реагировать. Хотеть меня. Обратиться в своего зверя, чтобы смочь пригвоздить меня к стене и… Ммм, да. Нет. Не заканчивай эту мысль, Си Джей. По этой дорожке одни неприятности.
Я прикусила губу и уставилась на него. Всё в нём заставляло моё тело жаждать его прикосновения. Я хотела провести пальцами по его волосам. Почувствовать вкус его губ. Прикусить его кожу. Почувствовать его сильные руки на мне, его тело подо мной, надо мной, во мне. Я хотела его, а я не возбуждалась от парня долгое, долгое время. Может никогда. Не так.
