море.
Обрадовавшись этой неожиданной находке и надежде, делаю смелый шаг. Затем второй. Да, понимаю я. Сейчас я доберусь до него. Оно совсем рядом. Такое огромное и прекрасное!
Но уже через несколько шагов мои ноги почему-то теряют силу и намертво примерзают к холодной земле. Туман начинает странно обволакивать их, а затем постепенно и всего меня, точно смертоносно-разъедающая кислота. Я ощущаю усиливающийся физический дискомфорт и пытаюсь закричать, позвать на помощь, но не могу выдавить и шёпота – что-то мешает проявить себя. Безнадёжно стараюсь вырваться из этого капкана отчаяния и бессилия, но чем сильнее стараюсь, тем глубже оседаю в нём.
Вдобавок что-то начинает тянуть меня вниз. Я опускаю взгляд и вижу, что земля проглатывает меня.
Мне не добраться до моря, обречённо понимаю я. И, бросив последний взгляд в его сторону… просыпаюсь.
Вот такой сон.
Когда я открыл глаза и оказался в своей комнате, он напомнил мне всё то, о чём я тебе рассказываю. Всё то, что происходило со мной полгода назад и, точно трясина, утягивало в себя.
Тогда у меня словно не было ни единой возможности, ни одного крохотного шанса хоть как-то изменить направление. Я словно принадлежал Происходящему. Принадлежал и, как подчинённый определённой цепи элемент, следовал тому потоку событий, что понёс меня в квартиру Митиных тем солнечным апрельским воскресеньем…
– – – – –
Погода стояла отменная. Будто на улице и во всём мире расцветала Эпоха Жизни, наступал новый век – приятный, лёгкий и манящий своей многообещающей красотой. Снег на улицах исчезал, всходила трава, воздух теплел, обнажая разноцветье города.
Настроение в этот день тоже выдалось отличным. Я, как и всегда, расклеил объявления на положенной территории и, хотя весь перемазался клеем, ни капли не расстроился. В общежитии слегка перекусил и уже в три часа дня отправился по указанному Региной Альфредовной адресу.
Серая невзрачная девятиэтажная малосемейка. От таких сразу же веет душной теснотой, антисанитарией и безысходностью.
Седьмой этаж. Длиннющий коридор. По обеим сторонам, точно паразитические наросты, двери. Я шагаю, вдыхая спёртый воздух. Тусклые лампочки освещают промежутки этого узкого туннеля. Двери, двери… везде двери. Мне нужна «704»-я. Вот и она…
Я остановился перед тёмно-коричневой деревянной границей чьего-то микромирка, маркированного тремя цифрами. Вдохнув глубже и сжав крепче трость, я постучал. И стал всматриваться в глазок – бесполезный элемент мира слепых…
– Кто там? – раздался женский голос за дверью.
– Школьный психолог, – соврал я.
Замок щёлкнул. Дверь приоткрылась, образовав маленькую щель. В ней возникли глаза. И хоть они были направлены не на меня, а, скорее, куда-то вниз, они снова рождали во мне смешанные чувства. Явную тревогу от какой-то странности, но странности – не коварной. Эти глаза словно говорили: «Да, мы необычные, возможно, даже слегка пугающие, но мы здесь не для того, чтобы причинить тебе вред, не волнуйся».
– Входите, – тихо произнесла Анна Евгеньевна.
Немного задержавшись у двери в раздумьях, я вошёл внутрь – и тут меня окатило сильнейшим чувством.
Вот здесь. Именно здесь я и должен был появиться. И именно здесь произойдёт что-то очень значимое в моей жизни.
По правде сказать, такие озарения бывали у меня крайне редко. Но сейчас я ощутил одно из них чрезвычайно ярко.
Анна Евгеньевна отступила на несколько шагов и рассеянно посмотрела на меня – вернее, направила лицо в мою сторону. По словам Регины Альфредовны, она не способна видеть и малейшего проблеска внешней реальности. И действительно… взгляд её беспокойно бегал, ни на чём не задерживаясь. Больше ни один объект в мире не мог его удержать. Абсолютно свободное от всего и обречённое зрение. Зрение, устремлённое в никуда. Ничто не имело сил увлечь его за собой. Цвета и формы вещей, людей, природы теперь существовали лишь в воображении этой женщины и больше не могли своим видом потревожить и заставить её сердце трепетать. Только внутренняя реальность, чёрное незыблемое небытие…
