– Итак, капсула. Вот эти разноцветные фиговины по всей поверхности капсулы – сверхпрочные, сверхподвижные элементы. Которые обеспечивают нам интерьер комнаты, декор, да, что угодно: солнечный пляж, непролазные дебри. Хорошая новость: если вы видите в проекции стул, на него можно присесть, сверхпрочные элементы выдержат. Плохая новость, если проекция отвернется или выйдет из комнаты – стул перестанет существовать. И, не надо говорить, что это глупо.
Почему эта фигня похожа на разноцветный тетрис? Да, фиг его знает, ни я занимался разработкой капсулы. Капсула оборудована гальюном, спальным местом, на всякий случай, но учтите, что события, которые вы проспите – вы проспите, как в жизни. Небольшим закутком, где можно перекусить. Не надо думать, что там прямо ресторан. Здесь требования к еде, которые нельзя нарушать, из напитков только вода.
Да, есть еще такая фигня, не знаю, говорила Афина или нет. Например: проекция вышла из дома и раз! У нее развязался шнурок. А, вы вот, прямо, абсолютно точно помните, что в реальности было не так. Это поток вероятности, возможны небольшие отклонения, которые ни как не влияют на развитие основных событий. Двух, во всем, абсолютно, на сто процентов одинаковых, дней быть не может. Даже если нам придется подключаться к шагу одной и той же проекции с десяток раз – каждый раз этот день будет чуточку отличаться.
Требования: ни чего не должно быть в карманах, так же ни каких цифровых-записывающих устройств, единственная запись, которую мы можем получить это квантовый поток вероятностей. Это, конечно, печально, но при любой попытке записи проекции что-то начинают подозревать и их поведение меняется. Если поведение проекций изменится более чем на три процента от наиболее вероятного – вмешается ИИ. А, до его вмешательства лучше не доводить. Поверьте на слово, если такая фигня произойдет, то вам больше ни когда не захочется, что бы наш ИИ вмешивался в шаг. Связь только с Геннадием, по принципу: орем, пока не отзовется. Потому, что все цифровые устройства мешают ИИ. А, Геннадию, уже не в первой, тут одно место просиживать. Сказать, по правде, мы, вообще, его наняли только для того, что бы он все время сидел на одном месте. Поэтому он ни когда, ни чего не делает!
– Геннадий все слышал, – напомнил о себе Гена.
– И, Геннадий, сделал какие-то выводы?
– Да, Геннадий – обиделся.
– Вот, видите, как быстро реагирует, Геннадий. А, в капсуле можно, хоть полчаса орать. Ладно, дальше: ни какой бижутерии, если из-за соскочившего браслетика переклинит эти дурацкие сверхподвижные элементы – ремонт за ваш счет, мы предупреждали. Есть какие-то вопросы?
Анна заглянула в пустую комнату: – Знаете, во все то, что вы говорите, сейчас очень сложно поверить. В то, что здесь будут и столы, и стулья, и моя комната, и целый мир. И, в то, что хоть на двадцать шесть часов я смогу погрузиться в свое детство, в котором еще не произошли все эти ужасные события, мне то же не верится. Я смогу увидеть молодыми своих родителей, а мою подругу живой, – на глазах женщины навернулись слезы, Анна резко отвернулась в сторону.
Афина молча тыкнула локтем Льва под ребра: – Это будет нарушение протокола, но, если вы хотите, я могу не рассказывать об убийствах. Просто подключимся к шагу проекции, я ведь правильно понимаю, вы хотите посмотреть свой день?
– Нет, уж, рассказывайте, – ответила Анна, вытирая слезы. – Я всю жизнь надеялась, что когда-нибудь у меня будет шанс понять или разгадать, что там произошло на самом деле. Пусть на события прошлого уже нельзя повлиять, но я ни когда себе не прощу, если что-то просмотрю, еще раз…
