Когда она наконец решилась порвать с Игорем, Роман едва не прыгал от восторга. И уж точно не хотел ее отпускать. Как же он был против этого ее: «Я должна сама ему все объяснить». Она жалела Игоря, а Роман пытался объяснить, что жалость – самое мерзкое чувство.
– Если не хочешь сделать ему ещё больнее, перестань его жалеть. Так ты его добиваешь. Жалость – равно презрение. Это самое худшее в такой ситуации. Оставь мне с ним поговорить. Мы сами все решим.
Роман не понимал, в чем проблема забрать дочь и переехать к нему. Но она настаивала, и он сдался, отпустил для разговора с недо–мужем.
Все внутри было против. Грызла ревность, страх за неё. Он всю ночь метался по дому, как тигр в клетке. То и дело подрывался поехать к ней, и сам себя останавливал.
Под утро не выдержал и начал звонить. Недоступна. Вот тогда Роман по–настоящему запаниковал. Больше не сомневаясь, метнулся из дома к ней. И встретился со злым взглядом Игоря. Это его «нажаловалась» взбесило.
Адреналин взбурлил с неконтролируемой силой. Не желая махать кулаками при сыне, Котов пошёл к машине. Они уехали вместе – два соперника, – а дальше была авария.
Глупо. Как же глупо все оборвалось. Игорь мертв, да и Роман себя живым не чувствовал.
Сын приходил в больницу каждый день, говорил что–то по бизнес, про то, как бывшие друзья рвут империю Котова на части. Ничто не цепляло.
Роман не то чтобы не хотел жить – не видел больше в этом смысла. Был сильный, красивый, здоровый мужик, а стал калекой. Он потерял все: всю свою прошлую жизнь и такую сладкую в мечтах жизнь будущую. Роман сейчас многое бы отдал, чтобы поменяться местами с Игорем.
Врачи разводили руками, Роман игнорировал рекомендации. Все время молчал, делал исключения только для приглашённых психотерапевтов – их он достаточно внятно и громко посылал подальше.
А потом и вовсе отказался от очередной операции. Никакие уговоры не помогали.
Сережа был в отчаянье, он видел, что отец даже не пытается бороться. Он старался его расшевелить, ругал, просил – все было бесполезно.
– Пап, мне сегодня шестнадцать. У меня день рождения, – тихо сказал он, забежав к отцу между занятием с репетитором и деловой встречей в офисе.
– Поздравляю, – безразлично бросил Роман, даже не подняв на него взгляд.
Посмотрел на сына, только когда тот уткнулся лбом в его руку. Роман почувствовал на своей коже горячую слезу, и уже хотел сказать что–то раздраженное, но, приглядевшись, увидел, что густые русые волосы Сережи будто инеем осветлила седина.
Старший Котов вздохнул судорожно, накрыл второй рукой затылок сына, неловко потрепал волосы.
– Ну, тихо, тихо. Чего ты? – сдавленно пробормотал он. – Позови профессора. Когда уже эта чертова операция?
С того дня Котов выполнял рекомендации врачей.
После операции, когда Роман пришел в себя, вызвал в больницу начальника службы безопасности. Одно из первых, что Котов спросил, было:
– Где вдова водителя?
Начальник службы безопасности рассказал, что Анна уехала вскоре после похорон мужа.
– Найти? – сухо спросил безопасник.
В это время в палату вошла сиделка, в руках у нее было судно. Она тихонечко, не отвлекая мужчин, поставила его рядом с кроватью и начала поправлять постель обездвиженного Романа.
Он закрыл глаза, челюсть окаменела от сдерживаемого стона отчаянья. Как же жалок он сейчас был.
Котов долго молчал. Сиделка начала обрабатывать единственную ногу, пока еще целую, но уже исполосованную шрамами.
