Я во второй раз за сегодня потеряла дар речи. Так вот, значит, как… О бешеных отступных «Либрум индастрис» за задержку проекта из-за того, что они неожиданно ужали сроки, и непомерный налог в казну ФФЗ никто не слышал ни слова!
– Я так и думал! – радостно выпалил собеседник. – О, Кара, рулетка – это зло в чистом виде! Но мой рот на замке. – Он демонстративно провёл пальцами вдоль губ. – Хотя я вас прекрасно понимаю. Какой смысл слыть небожителем, если нет возможности хорошенько развлечься? А на Шона вы не обижайтесь. Один раз он вас отстоял, а в другой решил щёлкнуть по носу. Вы же знаете, моя дорогая, господин Феррен ненавидит азартные игры! Только один Бог знает, почему… С его-то капиталами…
Поморгала. Выходит, всё то время, что я гнила на тех работах, здесь все считали, что госпожа Грант где-то избавляется от своей порочной зависимости с подачи господина Феррена.
Мило.
– В любом случае, Шон до сих пор говорит о вас с неприкрытым восхищением и затаённой грустью, – с многозначительными интонациями добавил Маркус и повернулся к съёмочной площадке.
Там на обтянутом красной кожей диванчике с изящными позолоченными ручками полусидела-полулежала охваченная алой дымкой госпожа Мартинез – одна из лучших писательниц Либрума, четвёртое место в неофициальном топ-100 Пантеона, если ничего не изменилось за моё отсутствие. Она прославилась тем, что создавала устройства для взрослых забав.
В фиолетовом эфириусном платье, строгом, без выреза, с плывущими по воздуху «греческими» рукавами – чёрными крыльями, как у летучей мыши, Лана производила сильное впечатление. Длинные чёрные волосы струились по плечам, в голубых глазах пылал то ли азарт, то ли безумие, тонкие губы, подведённые рубиновой помадой, кривились в сардонической ухмылке… А узкий кинжал, умело скользивший в её руках, мерцал.
Вот незадача! Кого-кого, а госпожу Мартинез с её вездесущими сумеречными копиями видеть мне не хотелось.
Вокруг писательницы то и дело мелькали вспышки фотокамер, но люди выглядели напряжёнными. Говорили тише, не отвлекались, старались закончить быстрее… Неужели так её тени на всех действовали?
– Ах, Лана… Её прототипы в рекламе не нуждаются. Но с такой внешностью ей достаточно просто появиться в кадре – и снимки будут великолепными! Хотя декольте здесь не помешало бы… – задумчиво добавил господин Карелтон.
– Вот ещё! – усмехнулась писательница, расслышав это высказывание, хотя мы стояли далеко от неё. Я покрутила головой по сторонам, ища лишние «уши», и обнаружила по соседству с нашими ещё одну тень… – Пусть лучше мои творения обнажают людские пороки, чем я своё тело!
Господин Карелтон расхохотался:
– Метко подмечено, моя дорогая! Дешёвые уловки вам ни к чему! Но, Лана, красавица, я всего лишь мужчина! Пожалейте таких же несчастных, как ваш покорный слуга!
Она усмехнулась. Острый взгляд голубых глаз остановился на мне, и писательница одним грациозным гибким движением спрыгнула с диванчика и направилась к нам.
– Госпожа Мартнез, мы не закончили! – полетело ей в спину.
– Мне надоело. Довольствуйтесь тем, что есть, – бросила она издевательски. – В конце концов, мои прототипы в рекламе и не нуждаются! Так, Маркус?
– Добрый день, Лана. Не ожидал, что стану причиной срыва вашей фотосессии, – шутливо произнёс он, целуя ей руки.
– В этой жизни нужно быть готовым ко всему. Смотрю, вы пришли сюда с нашей очаровательной звёздочкой. Как поживаешь, Кара?
