– Ну да-а, – протянул сержант. – Три раза говорено было всем. Однако кто-то одному в цветастом халате фузейную пулю в лоб зарядил. А другой вот сам себе шею сломал, видать, с лошади неудобно громыхнулся.
– Всех раненых вон на ту полянку, быстро осмотрите поклажу. Там ещё где-то знамя было, я самым первым своим выстрелом байрактора уложил, – распорядился поручик.
Через несколько минут беглого допроса дюжины пленных каждый стрелок в роте знал – командир очень, очень злой, и ему лучше на глаза не попадаться! У каждого появилось дело: кто-то убежал в дозор, кто-то перетаскивал на обочину убитых, а у кого-то шёл подсчёт трофеев.
Лёшка стоял темнее тучи у горстки жмущихся друг к другу турок. Весь его план с пленением командира алая сипахов Мустафы-паши накрылся медным тазом. Вот это был бы язык так язык, а чего взять с этих командиров сотен? Что они могут знать о дислокации войск противника в глубине провинции?! И он в очередной раз взглянул на лежащее тело тысячного османского начальника.
– Стрелок хренов! – чертыхнулся ротный. – Знать бы, кто это был, из караулов бы месяц у меня не вылезал! Спрашиваю ещё раз, – обратился он к пленным на турецком. – Есть кто-нибудь здесь выше сотника? Говори! – и он уставился в испуганные глаза невысокого полного турка.
– Господин! Я вообще не командую сотнями, у меня в подчинении всего-то от силы с десяток своих людей было! – запричитал скороговоркой пленный.
Однако одет он был не хуже каждого из здесь стоящих: шёлковый халат, яркий пояс вместо воинского ремня, хорошо выделанные кожаные сапожки с острыми носами. По всему было видно, что непростой это человек был в османском алае.
– Этого отведите во-он к тому кусту, – кивнул Лёшка конвойным. – Я скоро туда к вам сам подойду.
Закончив быстрый допрос с остальными, Егоров подошёл к отведённому в сторону толстячку. Стоящий перед двумя егерями с направленными на него кинжалообразными штыками, этот турок, наверное, уже несколько раз уже попрощался со своей жизнью. Чего ему ещё ждать от тех, кто разгромил их алай и убил сотни его воинов во главе с пашой? А уж про этих русских, зелёных шайтанов, так и вовсе столько страшных историй рассказывали среди тыловой братии. Наверное, пришло время и ему умирать под этим кустом, и пленный свалился прямо под ноги русскому офицеру.
– Не убивайте меня, господин, я ведь даже не воин! Я всю жизнь зарабатывал себе на жизнь чернилами и пером, пока меня не призвали в войско султана!
– Поднимите его, – приказал конвойным поручик и брезгливо поморщился. – Кто ты, как тебя зовут, и кем ты служил в алае у Мустафы-паши? Будешь отвечать искренне – ничего плохого с тобой не случится! – Егоров как можно строже посмотрел на пленного.
– Да, да, я всё понял, господин, – закивал тот головой. – Меня зовут Огюз. Я служил старшим писарем у паши в его тысяче, но совсем недолго. До этого я был писарем в гарнизоне крепости Шумлы, и буквально несколько недель назад меня определили в этот алай, уходящий к Дунаю, а он сам только что недавно прибыл по морю из Египта.
Егоров вслушивался в речь турка и не мог поверить своим ушам. Перед ним стоял настоящий качественный язык, да нет – перед ним стоял целый язычище! Кто, как не писари в гарнизонах центральных крепостей, знал про все части, проходящие к линии противостояния двух армий? Про все их потребности в фураже и в продовольствии, в оружии и в людях, в конях, да хоть в чём! Они были посвящены во все прочие многочисленные сведенья, касающиеся всего того, что только было нужно в войсках! А уж Шумла – это была самая центральная, ключевая крепость, стерегущая дорогу к Стамбулу в самой глубине северной османской Болгарии. Практически ни один отряд турок, идущий на войну с русскими в Валахию, не мог миновать её стороной! Вот это была удача так удача!
