– Хорошо, что вакцина есть. Иначе пришлось бы тебя в райцентр везти.
Катя очень старается говорить строго. Заметив это, я улыбаюсь.
– Спасибо, Катюша!
– За что? – удивляется Катя.
– За то, что не ругаешься.
– Так ведь ты не нарочно сунул руку лисе в пасть. Так получилось.
Катя сама расстегивает на мне рубашку. Потом набирает лекарство в шприц.
– Будет больно.
– Ничего, потерплю, – еще шире улыбаюсь я.
И терплю – только прикусываю губу, когда иголка втыкается в кожу.
– Вот и все, – говорит Катя, протирая место укола ваткой, смоченной в спирте. – Следующий укол – послезавтра. А теперь рассказывай – как тебя угораздило?
Пользуясь тем, что кроме нас в медпункте никого нет, я обнимаю Катю за талию и притягиваю к себе.
– Андрей! – притворно возмущается Катя. – А если кто-то зайдет?
– И пусть, – улыбаюсь я, целуя ее.
– Кгхм!
На пороге кабинета топчется смущенный Федор Игнатьевич.
Катя мгновенно вырывается из моих рук, краснеет и гремит какими-то медицинскими инструментами.
– Андрей Иванович, ты это… перевязался уже? – спрашивает Федор Игнатьевич. – Дай-ка мне ключ от сельсовета. Ума не приложу, зачем я его тебе отдал.
– Случайно, наверное, – улыбаюсь я.
– Ага, – подхватывает Федор Игнатьевич. – Случайно. Катюша, здравствуй!
Он делает вид, как будто только что увидел Катю.
– Здравствуйте, Федор Игнатьевич, – не поворачиваясь, отвечает Катя.
Председатель вопросительно кивает мне, указывая глазами на Катю.
– Не ругалась? – еле слышно шепчет он.
Я молча показываю ему большой палец.
—–
*Современная вакцина от бешенства появилась только в 1993-м году. Но я намеренно допустил анахронизм, чтобы не описывать старые методы введения вакцины. Уколы в живот – это не очень приятно, честное слово)
Пару дней спустя я солю веники.
Веники, связанные из молодых веток осины и ивы, висят у меня под навесом. Я заготовил их, чтобы зимой подкармливать зайцев. Веники уже подсохли, и теперь их надо просолить.
Всем копытным зимой нужна соль – она восполняет недостаток минералов.
Я приношу таз с горячей водой и высыпаю в него две килограммовые пачки соли – обычной, из магазина. Потом окунаю в крепкий рассол попарно связанные веники.
Ноздри щекочет горьковатый запах распаренных листьев.
– Андрей? – слышу я знакомый голос за спиной.
Собаки взрываются лаем.
Я оборачиваюсь – у калитки стоит Валера Михайлов, один из наших охотников. В позапрошлом году мы с Валерой добирали раненого кабана.
– Заходи! – кричу я, перекрывая собачий лай.
– Андрей, у меня к тебе дело, – поздоровавшись, смущенно говорит Валера. – У сына скоро день рождения.
Его сын Ваня учится в одном классе с моим младшим братом.
– Ты лицензии на кабана обещал.
– Хочешь сводить сына на охоту? – спрашиваю я.
– Нет, – смущается Валера. – Мяса бы надо.
Я протягиваю ему мокрые веники. Валера вешает их на длинную жердь, а мне подает новую пару.
Лицензии на кабана может выдать только председатель охотобщества Тимофеев. Я напоминал ему, но Александр Сергеевич, видно, закрутился и забыл.
– Прямо сейчас схожу в сельсовет, позвоню Тимофееву, – обещаю я Валере. – Будут лицензии.
– Спасибо! – радуется Валера.
Я выливаю на последний веник остатки соленой воды. Споласкиваю таз и переворачиваю его вверх дном – сушиться.
– Идем!
В Черемуховке одно-единственное административное здание – длинный, одноэтажный деревянный дом в центре деревни. С одной стороны в нем располагается дирекция совхоза. С другой – сельсовет и опорный пункт милиции.
