Египетский дом - страница 30

Пора меж волка и собаки… волка и собаки… А мог ли старший лейтенант Миркин отказаться писать доносы на друзей? – крутится в ее голове. – Тамбовский волк товарищ мой».

Не раздеваясь, Женечка засыпает на старом продавленном диване, доставшемся ей от бабушки тети Тани.

На следующее утро, дождавшись, когда дворники разбредутся по участкам с талонами на мусорные баки, а Славик подойдет к ней за заявками, Женечка откинулась на стуле и как можно спокойнее начала продуманную операцию по спасению.

– А у меня интересные новости есть. Вчера тут к нам гэбэшник приходил, предлагал мне стукачкой стать. Доносить на кое–кого из арендаторов. В гости к ним ходить, а заодно разнюхивать. Представляешь?

– Это тот, которого мы на Чернышевского видали? – слегка оторопел от такой откровенности Славик.

– Не–а, другой. Рыжий. В веснушках. Мужики, слышь, вы тут у нас антисоветчину не разводите. Я стучать не собираюсь, но мало ли тут кто бывает. Подслушает ненароком.

В комнате стало тихо. От волнения Женечка не различала лиц, но чувствовала, что все смотрят на нее. Первым от удивления оправился Ванька–Боян.

– Цыпонька ты моя, куда ж тебя понесло–то так? В КГБ попадешь, не воротишься. Про цыпленка песенку знаешь?

– Дык они ее не арестовывают, Вань, ты не поня́л ни х^>*я, – разобралась в ситуации Марьяша.

– Один хрен. Нельзя с ними связываться, – Ваня достал папиросу из кармана, дунул в пустой конец и закурил, чиркнув спичкой.

Услышав сочувствие в голосе водопроводчика, Женя продолжала:

– Вот в какую историю я вляпалась, Ванечка, а в дерьме жить не хочу. Ты у нас челюсти вставные из канализации с Марьяшей вытаскиваешь, а меня никто не вытащит. Самой разгребать приходится.

– Дык челюсть–то мы так и не достали, – подмигнула круглым глазом Марьяша. – Она в Неву уплыла. Слышь, Евгения, может, ты у мужика–то этого, гэбэшника, про Сашку моего узнаешь? Мол, че там ему светит? А?

– Ну што ты мелешь, мать, на хрен ей с ними связываться, – не выдержал Славик. – Сашка твой по уголовной статье идет, а тут дело совсем другое.

– Ладно. Я только так спросила. Че там у нас в журнале? Много заявок? – переменила тему Марьяша.

Мужики переключились на свои дела, Татьяна взялась за телефон выяснять просрочки по квартплате, а Леля, ради которой все и говорилось, никак не отреагировала на Женечкины слова. Покуривая сигарету, она что–то писала в журнале.

– Ты там не донос строчишь случайно? – голос Женечки слегка дрожал.

– Ну, это уже слишком, Евгения. Ты что, белены с утра объелась?

Леля подскочила из–за стола и, накинув пальто, громко протопала к выходу, хлопнув дверью.

– Игнатова, зайди–ка ко мне, – донесся голос Ольги Павловны.

Скорее всего, ей было не все слышно из того, что говорилось в комнате техников–смотрителей, но последние фразы до нее донеслись.

– Ты чего там расшумелась? – вполне дружелюбно начала она.

Вид у нее, впрочем, был слегка встревоженный. Привычным жестом она показала Женечке на стул.

– А вот, кстати, Ольга Павловна, как это вы в аварийном помещении разрешили чтения всякие устраивать? Народу набилось. Пол под нами ходуном ходил. А вдруг что–нибудь там бы отвалилось да кого–нибудь и пришибло, – пошла вразнос Игнатова.

– Ты клювом–то тут не щелкай, праведница наша, – разозлилась Ольга Павловна. – Мне позвонили и сказали открыть доступ к Чернышевского, 3. Я под козырек: будет сделано, а что я еще могла сказать? Мне до пи