Дальше было уже проще. Два дня понадобилось Яше на то, чтобы отыскать извозчика; хотя прошло больше трех лет, тот припомнил обстоятельства давней поездки. В итоге у Яши оказался теперь адрес небольшой частной клиники. Заведение это к широкой известности не стремилось; держал его венский профессор психиатрии Йозеф Кацнельбоген, специализировавшийся на пациентах с тяжкими психическими расстройствами, переданными на попечение венского эскулапа богатыми родственниками. Таковых в клинике содержалось до десяти душ; Яша не сомневался, что один из постояльцев заведения – как раз и есть сгинувший доцент Евсеин. Действительно он потерял память или запись эта была сделана околоточным доктором за мзду, полученную от загадочных «благотворителей», Яша не знал; однако выяснил, что содержание обеспамятевшего доцента регулярно оплачивается и обитает тот в весьма приличных условиях. А вот кто именно вносит плату – и притом весьма немалую! – выяснить не удалось.
Яков надеялся прояснить эти обстоятельства во время визита в клинику и даже состряпал себе подходящую легенду. Но не тут-то было. В клинике его, как выяснилось, уже поджидали…
– И что же? – в который уже раз прервал собеседника Николка. – В вас, значит, стреляли?
Яша помотал головой:
– Бог миловал, пан Никол. Я как увидел у первого револьвер, так сразу сообразил, что дело плохо, и свернул на Самотеку[6], а там в такое время дня народу тьма-тьмущая. Они – за мной, но оружие убрали. Потому как что же они – дурные посреди бела дня по Москве с револьверами бегать? Это же до первого дворника – враз бы загребли голубчиков. Так что гнались они за мной по Самотеке, а там уже я сумел оторваться. Я те места хорошо знаю – ушел проходными дворами, только меня и видели. Покружил по переулкам, чтобы убедиться, что никто за мной не топчет, – и к дяде, на Варварку.
– Так кто же это был? Я так и не понял, – в который уже раз переспросил гимназист. – Чтобы сторожа при лечебнице – и с револьверами? И потом, вы же не сделали ничего дурного, только спросили?
– Так то-то и оно! – кивнул Яша. – Я даже и спросить-то толком не успел – швейцар, который мне дверь открыл, скривился, будто лимон куснул, велел подождать – а сам рожи мне корчит и глазами эдак испуганно вращает. А двое типов, что сидели в швейцарской – здоровые такие и одеты прилично, при тросточках, – дождались, когда швейцар в сторонку отойдет, и кинулись на меня. И молча, даже имени не спросили! Спасибо швейцару – как он принялся мне знаки подавать, так я сразу насторожился и бочком-бочком, к окну; оно как раз было открыто по случаю жары. Нырнул в окно рыбкой, покатился по мостовой – и давай бог ноги!
– Это четыре дня назад было? – уточнил Николка. – И что же вы, в участок так и не сходили?
Яков поморщился:
– Ну что вы, пан гимназист, какой еще участок… меня же там перво-наперво спросят: «Что это тебе, щучий сын, в лечебнице понадобилось?» А Олег Иванович хотел, чтобы я насчет доцента по-тихому все разузнал. А раз по-тихому – то на кой ляд мне полицию вмешивать?
– Так опасно! – Николка никак не мог понять, как можно отказаться от помощи полиции. – Они же могли убить вас, Яков! Двое, с револьверами… а вдруг отыщут вас и нападут?
Яша усмехнулся:
– Пусть попробуют – ноги сотрут меня искать! Я ведь отсиделся – и опять к лечебнице пришел, только уже по-тихому. И проследил за этими типами, которые с револьверами. Оказалось – это приказчики торгового дома Веллинга – ну, у них еще на Кузнецком торговля модными тканями. А приставлены они к клинике по просьбе управителя, британского подданного. Он, я так думаю, и платит за лечение Евсеина. Только никакие то не приказчики. Хитровцы
