Вино она взяла, но сразу же поставила рядом. Я принялся за еду. Никогда не был любителем есть вне дома. Если здесь найти что-то толковое можно было почти в каждой придорожной забегаловке, в больших городах оставались только рестораны, от пафоса которых порой воротило.
– Я приказал заколоть барашка. Сделаю завтра шашлык.
Она отломила кусочек хлеба. Блядь! Её губы приоткрылись, пальцы оказались рядом со ртом. Я не мог отвести взгляда, пока она не убрала руку. Член стал напряжённым. Вслед за хлебом она проделала то же с сыром. Кровь в венах забурлила, и я не заметил, как в пару глотков опустошил свой бокал.
– Какое это имеет отношение ко мне? – спросила она и всё-таки пригубила вино. Выразительно посмотрела из-под длинных чёрных ресниц. Сука! Её лицо было настолько совершенным, что я не мог найти изъяна. В мозгу колыхнулась мысль, что такая не могла не пользоваться спросом. Так о чём она?
– Как насчёт семейного обеда на природе? – я наконец сбросил наваждение. – Не помню, жарили мы с тобой когда-нибудь барашка на костре или нет?
– Нет, не жарили, – ответила она резко. – И ты всё помнишь, Амин. Прекрати дёргать за нервы. Это бесполезно.
– Разве? – Она промолчала. Только ещё раз посмотрела из-под ресниц и отломила хлеб. – Твоей сестре нравилось. Она всегда готовила овощи, а вот к мясу приближаться я ей запрещал. Шашлык не женское дело.
– Моей сестры здесь нет. Не пытайся вывести меня из себя. Да, моя сестра была образцовой женой. Что ещё?
– Ты права, – я долил себе вина. Задумчиво покачал бокал. – Твоей сестры тут нет. И в этом виновата ты.
Только было расслабившаяся, она вскинула голову.
– Прекрати! – голос её зазвенел от напряжения.
– Пей. Пей, мать твою. Может, быстрее вспомнишь!
Губы её дрогнули. Глядя мне в глаза, она потянулась к бокалу, но неуклюже задела его. Стекло звякнуло о ребро стола, вино бордовыми брызгами разлетелось в стороны, по ушам ударил громкий вскрик. Сабина отшатнулась, отползла к стене и уставилась на осколки безумным взглядом. Секунда, две… Сглотнула. Окроплённое багрянцем битое стекло блестело в лучах заходящего солнца. Она смотрела на него, пока я не встал. Подняв самый крупный осколок, я положил его рядом с её тарелкой.
– Это просто стекло, Сабина, – сказал я тихо. – Провёл пальцем по остаткам вина на столе. – А это просто вино. Вернись за стол и продолжим ужин.
Сабина
Осколок лежал рядом. Просто стекло. Только и я, и он знали, что не просто. Я не чувствовала вкуса вина, когда он принёс новый бокал и наполнил его. Разлитое вино пахло кровью, спину словно распороли. Снова.
От ужина Амин перешёл к десерту. Не дожидаясь очередного приказа, я разлила по чашкам чай. Руки дрожали, и справиться с этим я не могла. Заметила на полу осколок и чуть не выпустила чайник.
– Хороший был бокал, – он глянул туда же, куда я за секунду до этого. – Итальянский. Люблю итальянскую посуду. И итальянскую мебель, – он выжидающе замолчал. Скотина! Я проглотила горький ком, подкативший к горлу. – Как думаешь, может, заменить тут кое-что? Например, шторы и ковёр? Их ты можешь выбрать сама. И ещё этот стол. Но его я, пожалуй, выберу сам.
– Хватит на сегодня, Амин, – попросила я устало.
Он заткнулся. Обмакнул грецкий орех в мёд и положил в рот. В облике моего персонального палача он оставался всё таким же неотразимым: всё те же скулы, чёрные глаза и твёрдый подбородок. Крупные ладони. На пальце – обручальное кольцо. Только не то, которое я дрожащими пальцами надела на него в день нашей свадьбы. Обручальное кольцо, которое надела на него Лейла.
