Жильцы постоянно менялись, но вот их наличие вычислить проще простого.
Джи прошелся глазами по фасаду, отсчитывая окна, напрочь задрапированные досками и картоном. Из некоторых торчали трубы буржуек, накрытые прокопчеными колпаками. Иные дымились, выдавая проснувшихся хозяев. Всего-то десять семей.
Скрипнула дверь подъезда, и появился Ром. В черной пехорке с отворотами и ремешком на крючках (наследство Джи), серых болоньевых штанах (раздобыла мать) и неизвестно откуда взявшихся обрезиненных сапогах с подкладкой из свалявшейся ваты. Довершала образ небесно-голубая шапка-петушок с белой каймой и надписью “Спорт” (доставшаяся, конечно, от отца).
Джи не без улыбки приблизился к брату, отвлекаясь от дурных мыслей.
– Ну как, двинули?
#4
За ночь насыпало снега, и старшему приходилось шагать впереди.
Вереница следов протянулась за ними сначала по диагонали через двор, потом завернула за угол дома напротив и отпечаталась на школьном дворе, затем пересекла периметр районного стадиона, помялась перед расчищенным полотном дороги и, пока армейский регулировщик отвлёкся, перепрыгнула по воздуху через дорогу и шмыгнула под ёлки у памятника прошлой победе.
Здесь Куинджи осмотрелся и жестом скомандовал обуться.
Короткая передышка под скрип лыж и снега под ногами. Почти синхронно выпрямились, оттолкнулись и покатили.
Впереди обливался потом Джи.
Мало того, что ему достались тяжелые деревянные лыжи, так он ещё и прокладывал лыжню по целине. Ром на коротких пластиковых лыжиках совсем на это не годился. То и дело проваливался по колено, а брат, разогнавшись чуть сзади, наскакивал на него или неловко тыкал безразмерными палками.
Километрах в пяти от дома заслышали канонаду. Подлезали под шлагбаум на въезде в лес и машинально задрали головы, но макушки деревьев оградили от зрелища разрывов.
Братья, не сговариваясь, повернули головы – убедиться, что снаряды, лопающиеся в отдалении, не залетят по ошибке в их район. Разрывы ложились редко и неохотно, перемещались в пространстве. Из места, куда улёгся самый первый, так же лениво поднимался дымок. А детские глаза стремились всё дальше. Туда, где как раз просыпались жители их двора.
Ром совсем приуныл. Куинджи пришлось силой возвращать его в экспедицию.
– А ну, поторапливайся! – громко крикнул он, воспользовавшись лесным простором. – Враг близко!
Младший повернул голову, но поначалу словно не узнал ни брата, ни столпившиеся за ним берёзы. Куинджи вскинул палку и ощутимо двинул брату по бедру. Поднятая щепотка снега брызнула на пехору, оставляя седую каемку на меховом отвороте.
– Так точно! – вскрикнул как ненормальный Ром, очевидно, даже не расслышав приказа.
Ром запыхался и заметно отстал.
Старший поджидал его возле спуска к реке. Он вглядывался в долину сквозь окуляры бинокля из сложенных горстками пальцев. Намётанным взглядом обозначал каждую точку, где враг мог устроить засаду. И простроил путь на другой берег.
Русло здесь становилось чуть шире. Река изгибалась под натиском леса и напоминала змейку, как их рисуют на старых гербах. Два белоснежных витка выдавали могучего альбиноса с пятнами-промоинами по всей длине тела. Вдоль противоположного берега деревья тяжко колыхались на ветру, заваленные снегом. Казалось, будто змея медленно-медленно ползет по своим гигантским делам.
Возможно, именно она и пожрёт в конечном счете их город.
С последнего залпа прошло минут двадцать пять. Джи приподнял рукав и наблюдал, как наматываются цифры на секундомере. Через пять минут последний, а потом все разбредутся по делам до вечернего обстрела.
