Его маленькая ошибка - страница 10

— Да понял я, понял! — бросает Слава и запрыгивает в машину на водительское сиденье передо мной.

— И ты, — Ярый поворачивается ко мне. — Никогда, никому не говори о том, что знаешь нас…

— Как обычно, Ярослав Сергеевич, — с комом в горле отзываюсь я и выдавливаю язвительную улыбочку. — Как бы я хотела никогда вас не знать.

Он смотрит на меня долгим взглядом:

— Договорились. Я позабочусь о том, чтобы это оказалась наша последняя встреча, — с этими словами он закрывает мою дверь и спешит убраться из гаража, через внутреннюю дверь.

Не понимаю. Почему так душа болит. Он ведь мерзавец, каких свет не видывал! Я должна радоваться, что наконец очнулась от своей детской влюбленности. Однако… все не так просто, как хотелось бы, и даже детская влюблённость оказывается способна оставить глубокие неизлечимы шрамы. И не только их. К слову…

Вытаскиваю из кармана свой разбитый телефон, когда мы уже едем по шоссе.

— Вот блин, — сетую тихо.

— Чего у тебя там? — не оставляет мое бормотание без внимания Слава, и подглядывает за мной в зеркало заднего вида. — Телефон нужен? Могу свой одолжить?

— Буду признательна, — искренне отвечаю я.

Слава протягивает мне свой разблокированный айфон, и я набираю по памяти номер моей юной соседки — Даши, чьей семье Волковы продали квартиру ещё год назад, когда втихаря и без всяких прощаний вдруг увезли Веру Петровну.

Тогда я была уверена, что это она от горя потери внука решила поменять место жительства, чтобы ничего о нем не напоминало. Но теперь понимаю, что этот самый внук и принял решение за неё, очевидно из-за того, что на него открыли охоту.

Жалко мне мою любимую соседку. Она любила свою квартиру. И меня. Она мне фактически ведь родителей заменила. А из-за сомнительного образа жизни своего внучка вынужденная вот так на старости лет бросить все, что ей было дорого и прятаться.

Этот подонок не только мне жизнь испортил!

Блин, Дашка трубку не берет. Все из-за ее мнительности — с незнакомцами не общается, на номера незнакомые не отвечает. Оно-то и правильно, в шестнадцать-то лет, но мне-то теперь что делать?

Пока со скрипом вспоминаю номер Маси, бросаю взгляд на Славика и замечаю, что он поглядывает на меня.

— Прости, что так долго. Никто трубку не берет, — оправдываюсь я.

— Пользуйся на здоровье, — отмахивается.

— Слав, как там Вера Петровна поживает? Хоть ты расскажи.

— Жива-здорова. Говорит, раньше надо было за город переезжать: воздух свежее, огород целый развела, да ещё и на пруд гулять пристрастилась, — радует меня Слава.

Я улыбаюсь, слушая его вполуха и уже почти сгенерировав номер лучшей подруги:

— Звучит здорово. Я так рада за неё, жалко, что не удалось повидаться, раз уж я была так близко.

— Так ты приезжай ещё, малых? Ба будет рада: она о тебе частенько вспоминает, волнуется как ты поживаешь.

Качаю головой:

— Нельзя же. Слышал, что твой брат говорил? Опасно для всех нас.

— Ой, забей, честно. Он из разряда таких перестраховщиков, что, если бы я все его указания слушал, так давно бы от спермотоксикоза помер, — ухмыляется самодовольно. — К тому же его самого дома толком не бывает — деловой сильно. Так что он и не узнает, что ты к ба приезжала.

Наконец слышу в трубке гудки, и уже почти не слушаю Славика:

— Ну так что, заедешь, малых?

Киваю на автопилоте, лишь бы он замолчал и не мешал слушать гудки. Наконец они прерываются и в трубке слышится взволнованное: